В преддверии глобальной катастрофы - [22]

Эти три выставки послужили мне большой моральной поддержкой. Джудит Маслин дала толчок моей живописной деятельности. На этих выставках я почувствовал в посетителях интерес к моему творчеству. Я уже знал, что независимо ни от чего я буду продолжать заниматься живописью.

В это время появились уже первые публикации о моих выставках. Это были газеты «Philadelphia Inquire», «Jewish Exponent» и русскоязычные газеты. Но я все ждал рецензию в каком-нибудь профессиональном издании. Наконец появилась статья в журнале «Art Metters», написанная профессиональным искусствоведом и журналистом Линдой Дормонт. Статья была очень доброжелательной. Этой статье предшествовала наша с ней беседа.

– В ваших картинах, посвященных Филадельфии, вы пользуетесь необычными приемами. У вас на одном холсте и интерьер, и экстерьер памятников архитектуры и фрагменты.

– Да, если это нужно для выразительности, я на одном холсте даю несколько песпективных изображений с несколькими фокусами, я трансформирую изображаемые объекты, я выделяю необходимые фрагменты, вводя новые ракурсы.

– Так значит вы трансформируете натуру?

– Да, это так.

– И в то же время вы даете реалистическое изображение натуры. Значит вы трансреалист.

В своей статье Линда Дормонт впервые назвала стиль, в котором были выполнены мои основные работы, «трансреализмом». Она это объясняла тем, что я в больших работах беру реалистическую основу, но трансформирую ее, вводя новые ракурсы и перспективы, чтобы достигнуть достаточной выразительности. «Такая стилизация не мешает реалистическому восприятию изображаемых предметов, но в то же время все эти трансформации усиливают эффект, производимый картиной».

Я почувствовал, что она меня поняла, и мне это было приятно. Это название стиля моих холстов я принял безоговорочно. Итак – да здравствует трансреализм! И я с удовольствием ввел это слово в свой профессиональный лексикон и поставил его где-то поблизости от моих любимых слов – «золотое сечение», «ряд Фибоначчи», «солнечные транспортиры» и «модулор».

ОТ ЗОЛОТОГО СЕЧЕНИЯ К МОДУЛОРУ

«Золотое сечение». «Золотая пропорция». «Божественная пропорция». «Золотое число». «Ряд Фибоначчи». Завораживающие еще со школьных лет названия. Как много в природе таинственного, сколько удивительного таят в себе числа. Бесконечные загадки. Никто не может определить, сколько существует простых чисел. Мощный компьютер может просчитать их ряд до миллиона, до десяти миллионов, до миллиарда… Но дальше все уходит в бесконечность, как бесконечна наша Вселенная. И узнать природу образования этих чисел нам не дано, как недоступно нам познание размеров Вселенной. Это все за пределами наших ощущений, за пределами нашего восприятия внешнего мира. Но человек всегда стремился познать как можно больше тайн природы.

Одна из таких тайн – золотое сечение. Уж что, казалось бы, может быть проще – как говорят теперь «проблема для чайников». Взяли любую величину – отрезок и поделили на две части так, чтобы меньшая величина относилась к большей, как большая ко всей величине. Просто. И цифры совсем простые: 0,618; 0,382. Но сколько тайн и сколько возможностей хранит в себе это «золото». А какие красивые математические обозначения этого соотношения – прямо орнаменты. Вот одно из них:

Ф =1+ __1____________________

1+ __1____________________

1+ __1____________________

1+__1____________________

1+…

На заре человечества лучшие умы были увлечены тайнами золотого сечения не менее, чем сейчас. Одни ученые мужи считают, что его впервые открыл в шестом веке до нашей эры Пифагор, правда не исключают, что он позаимствовал его у древних египтян. Уже стояли пирамиды, в гигантской массе которых застыло золотое сечение. Пифагор, как известно, был человеком скептическим и на вопрос царя Птоломея I указать простой путь в геометрии, в том числе и в вопросе золотого сечения, ответил, что то, что принято без доказательства, может быть отвергнуто без доказательства, что царских путей в геометрии нет. Так и остался Птоломей I некудышним математиком.

Другие авторы с пеной у рта доказывают, что золотую пропорцию открыл Эвклид за 300 лет до нашей эры, хотя и они все-таки не исключают, что она была им тоже позаимствована у египтян и вавилонян – ведь он был тоже эмигрантом и жил на чужбине в Александрии. Воспользовавшись тем, что Пифагор не оформил заявку на эту научную разработку, не застолбил ее в Бюро изобретений и открытий, Эвклид опубликовал ее в своих «Началах», что и позволило считать его автором этого изобретения. А поскольку геометрию в течении последних 2300 лет изучали не как сегодня – по Киселеву, который тщательно переписал ее с книг того же Эвклида, а по самому Эвклиду, то мы тоже можем считать его одним из первых и основных исследователей этого феномена. Древние греки обожествляли золотое сечение, считая его самой красивой пропорцией. Архитекторы и скульпторы упивались им. Многочисленные храмы строились на основе золотой пропорции, скульпторы создавали свои шедевры, поверяя их по «золоту».

Закончился золотой век античности и вместе с ним кануло в лету на долгие годы и золотое сечение. Хорошо еще, что Кампано в третьем веке сделал перевод «Начал» Эвклида. В мрачные времена средневековья, в монастырях Европы считанные образованные монахи изучили эти книги Эвклида, но из золотого сечения сделали тайну, секрет которой оберегали, и он был известен только избранным.