В порыве страсти - [29]

– Гамбургеры, – ответил Бен.

– Что?

Чарльз насмешливо уставился на озадаченного Алекса. Называет себя бизнесменом, а не разбирается в простейших вещах!

– Она хочет добиться так называемой «вертикальной интеграции», иметь в своем распоряжении всю технологическую цепочку – от бычка до гамбургера.

– Это исключает посредников. – Карри не мог допустить, чтобы деловые разговоры велись без него. Он важно кивнул. – Себестоимость срезается чуть не до кости.

Алекс заразительно рассмеялся.

– А с костями она что делает?

С чувством юмора у парня все в порядке, этого у него не отнимешь, восхищенно подумал Карри. Пожалуй, он более интересная личность, чем Джон. И будет гораздо лучше, если фермой – или компаниями, – в зависимости от того, чем он захочет заняться, – будет управлять человек его возраста, а не двадцати с небольшим лет, как Джон. Кто бы мог подумать? Может быть, старый черт Филипп все сделал правильно?

Карри встрепенулся: задумчивый взгляд нового хозяина был теперь устремлен на него.

– Я хотел бы спросить вашего совета, мистер Карри, – вежливо произнес Алекс.

– Конечно, конечно!

– Какова моя правовая ответственность по отношению к имуществу Кёнигов? – Он неловко улыбнулся. – Я не хочу торопить события, и я надеюсь, что своим смехом никого из вас не обидел. Я не забыл, что мы только что похоронили отца. Но мне почему-то кажется, что пока мы не разберемся с делами, покоя не будет. Поэтому я хочу, чтобы все знали, на каком они свете. А также то, что я никого не собираюсь лишать их прав.

Даже Карри почувствовал, как накалилась атмосфера. И Бен, и Чарльз смотрели на Алекса с повышенным интересом. Наконец-то Карри дождался своего звездного часа.

– В любом случае вы должны действовать, сообразуясь с интересами Кёнигсхауса и всего имущества в целом, – напыщенно произнес он. – Однако дело обстоит именно так, как сказано в завещании покойного мистера Кёнига.

Алекс подался вперед.

– Да?

– Да, – твердо ответил Карри. – Едва только завещание будет утверждено, а у меня нет оснований сомневаться в его подлинности, моя миссия душеприказчика закончится. Вы окажетесь единовластным хозяином всего того, что Филипп Кёниг считал своим. С моим самоустранением, – он не к месту рассмеялся, – вы станете королем Королевства.

– А это значит?..

Он оскалился, как динго, подумал Чарльз. Как блестят у мерзавца глаза! Еще бы им не блестеть!

– А это значит, – не выдержав, медленно произнес Чарльз, делая ударение на каждом слове, будто разговаривал со слабоумным, – что… ты… черт возьми… можешь… делать… все… что… хочешь!

13

Филипп Иоганн Кёниг, старший ученик, Рокхамптон колледж, 1948-49. Бен оторвал взгляд от мерцающего экрана монитора, поднял глаза и с ненавистью уставился на школьную фотографию Филиппа. И как только он мог подумать, что с появлением Алекса все образуется? Можно было бы сразу догадаться, что Чарльз не собирается сдаваться без боя. Он слишком долго был во власти Филиппа, чтобы добровольно надеть на шею новое ярмо. Наверно, он свыкся с мыслью, что ему придется уступить руководство Джону, но уж никак не этому Человеку Ниоткуда, да еще в тот момент, когда дело всей его жизни висит на волоске.

И это после всего того, что им пришлось пережить…

А что касается Алекса, то он готов, если понадобится, дать отпор, в этом можно не сомневаться. Сколько бы он ни улыбался, слабохарактерным его не назовешь. Да, пока что он очень мил, и, когда Чарльз бросил ему вызов, он уступил и даже подставил другую щеку. Но вечно так продолжаться не может.

Бен со стоном обхватил голову руками. Проклятый Филипп!

Он водил их всех за нос, кормил обещаниями, что Джон унаследует Кёнигсхаус, а теперь пожалуйста!

Ладно, допустим, он хотел успокоить свою чертову совесть, в этом нет ничего удивительного, ведь женитьба на Элен – только полдела. Двадцать пять лет – долгий срок, но Бен хорошо помнил, что еще до появления Элен Филипп обращался с Алексом не как с родным сыном, а как с распоследним подсобным рабочим, вором и пьяницей, которого хозяин вознамерился наконец проучить. Да, Алекс сбежал не только из-за неприлично поспешной женитьбы отца!

Но даже если завещание было изменено под влиянием угрызений совести, неужели Филипп не понимал, что Алекс может объявиться? В конце концов, тело так и не нашли. Если этот старый мерзавец мог без малейших колебаний перечеркнуть все, что было написано в завещании, если он не дал себе труда подумать, каково придется Джону, которого он не удосужился отправить в приличную школу и который по его милости может быть только скотоводом, то, Господи прости, он заслуживал смерти.

Джон. От мысли о нем Бену стало еще хуже.

Какой дьявол надоумил его хоть на секунду вообразить, что будущее Джины может быть связано с Джоном? Безошибочный инстинкт одинокого отца подсказывал ему, что Джина влюблена в Джона. И хотя Бену было страшно подумать, что какой-то другой мужчина займет в ее сердце то место, которое прежде принадлежало ему одному – это чувство знакомо многим отцам, – он прекрасно понимал, что только Джон достоин быть рядом с его дочерью, этой прекрасной и отважной девочкой-женщиной.