В понедельник дела не делаются - [82]

Маштаков, не мешкая, нырнул в нутро двухэтажной кирпичной коробки. Внутри неё воздух был сырой, а дух – захламлённый, смрадноватый. Коттедж использовался в качестве общественного туалета и ещё как мусоросборник. Миха взбежал по лестничному маршу на второй этаж. В качестве наблюдательного пункта выбрал угловую квадратную комнату.

«Детскую тут в самый раз устроить для девчонок», – машинально прикинул опер.

Проживание в подобных жилищных условиях не грозило ему даже теоретически. В том числе и в самом отдалённом будущем.

Встав в глубине комнаты, Маштаков примерился к объекту наблюдения. Крутой особняк генерального директора «Наяды» был как на раскрытой ладони. Или он не гендиректор, а, следуя веяниям времени, президентом титулуется?

Катаев произрос не из чистого криминала. Просто он как бы тащился от бандитского антуража, от ауры братанской. Катаев с наслаждением играл в местного Дона. При этом, по мнению многих, сильно переигрывал. Громадный чёрный «джип» охраны с тонированными стёклами, сама охрана – бритые бойцы в длинных кожаных регланах, будто вылупившиеся из фильмов про мафию, отпугивали от Сергея Альбертовича партнёров по легальному бизнесу. В вице-президентах при Катке обретался давний Михин соратник по спорту, камээс-полутяж Олег Рожнов, Рог.

В начале девяностых Рожнова сажали за вымогательство, статья эта тогда нормально работала. Во главе РУБОПа в ту пору стоял матёрый майор Птицын, а Маштаков как раз приподнялся из старших следователей в заместители прокурора.

Два раза товарищи судьи давали Рогу условно. Маштаков, поддерживавший по этому делу гособвинение, приносил кассационные протесты на мягкость, и дважды облсуд ломал непонятные приговоры. На третий раз, когда в суде соединили первое дело с новым, возбужденным по хулиганке, которую Рожнов учинил в кабаке, после того как его из зала суда отпустили под расписку, ему дали реально. Три, что ли, года. Вышел он по сроку.

В ту пору, семь-восемь лет назад бандитов можно было сажать довольно легко, и редкий из них освобождался условно-досрочно.

Теперь времена совсем другие. Ушли на заслуженный отдых судьи и прокуроры старой закалки. Ни один из которых не имел в собственности не то что «иномарки» – отечественной машинёнки. Появились продвинутые адвокаты, шустрые как электро-веники. Заработали новые гуманные законы, якобы соответствующие европейским стандартам. Правоохранительная система методично отрыгивала из себя профессионалов в обмен на блатных сынков и дочек.

Мир перевернулся с ног на голову.

Теперь бандит Рожнов ездит на крутой «аудюхе» с кольцами на капоте, отдыхает в Эмиратах, купил квартиру в элитном доме. В одном подъезде с новым прокурором, как же, чёрт возьми, его фамилия? Короткая такая… Грель? Дрель?

На последней очной встрече в прошлом году, ночью, когда Маштакова с пьяных глаз на пару с дядей Вадей занесло в «Вип-клуб», Рог прикинулся, будто не помнит старых обид. Он, ясный перец, знал об отрицательной динамике Михиного карьерного роста. Отлично понимал разницу между должностями заместителя прокурора и опера уголовного розыска, пусть даже и старшего.

В курилке, развалившись в громадном кожаном кресле, Рожнов поучал привалившегося к стенке Маштакова уму-разуму. Миха, у которого в глазах хоровод кружился, а к горлу в спазмах подкатывала смесь из выпитого и съеденного, только молча кивал в ответ. Сигарета добавляла тошнотной дури. Халявная сигаретка «Мальборо», за которой пришлось тянуться и нагибаться.

«У-у-у, морда лагерная!»

Маштаков среагировал на движение во дворе Катаева, сфокусировал взгляд. Оказалось, собака – пятнистая, куцехвостая рванулась за мячом. Человек, кинувший мяч, не виден был из-под козырька крыльца, только рука его, с массивной печаткой на пальце.

Часы показывали «17:50», на улице смеркалось, краски теряли яркость, верх брали полутона.

Миха закурил, присел на корточки и несколько раз подряд сильно затянулся. Дым пустил по полу, разогнал его рукой.

В пятницу, после работы по убийству мальчика он вернулся домой под утро. Жена ещё не проснулась. Маштаков сунул в морозилку за пакет с курицей купленную по дороге бутылку водки. Включил колонку и залез в ванную. Отмокал в горячей воде до тех пор, пока встревожившаяся Танюха не забарабанила в дверь. С трудом дождавшись, когда жена уведёт Маришку в садик, откуда прямиком проедет на работу, к первому уроку, Миха в одиночку выпил весь пузырь. Водка в морозилке сделалась обжигающе холодной и напрочь потеряла сивушный дух.

Ещё она казалась густой. Чудесное превращение внутри организма ледяной жижи в горячий горчичник мог объяснить, наверное, только сам изобретатель водки – великий химик Менделеев.

Чтобы максимально растянуть удовольствие, Маштаков каждые четверть часа проглатывал по пятьдесят граммов, закуривал и отматывал на начало кассету в магнитофоне. Крутил он одно и то же – альбом Новикова на стихи Сергея Есенина.

Снова пьют здесь, дерутся и плачут

Под гармоники жёлтую грусть!

К возвращению с работы жены Миха спал. Очнулся в четвёртом часу ночи с обычной тупой болью в затылке. С усилием обуздал навязчивое желание слетать в круглосуточный ларёк за пивом. Отпаивался крепким сладким чаем на кухне.