В полярной ночи - [3]

Шрифт
Интервал

Никто ему не ответил. Костер, заваливаемый снегом, уже не дымил, а парил тепловатым, густым паром. Девушка посмотрела на белый от мха и снега берег, на потемневшую, неспокойную, казавшуюся огромной в туманном полумраке реку и подняла кроткие, измученные глаза на Зарубина.

— Неужели здесь всегда так? — спросила она. — Вот уже три дня, как мы пересекли Полярный круг, и за эти дни ни разу не выглянуло солнце, все время ветер и снег, ветер и снег. Мне кажется, люди здесь жить не могут.

Когда Зарубин отвечал ей, его лицо и голос снова смягчились. Казалось, он боялся огорчить эту уставшую от трудной дороги девушку не только прямым значением своих слов, но и звуком их. Он даже говорил по-другому, не так зло и отрывисто, в его скрипучем голосе слышались осторожная настойчивость и убежденность.

— Здесь не так страшно, как вы думаете, товарищ Кольцова. Люди живут, и неплохо живут, поскольку это возможно в нынешних трудных условиях. Тут есть разные кочевые народы — ненцы, нганасаны, саха, тунгусы, — эти прямо в тундре, в чумах, мы же как-никак в городе, в Ленинске у нас каменные здания… А насчет солнца не беспокойтесь: скоро оно, конечно, скроется, наступит трехмесячная ночь, но потом оно вам надоест — три месяца ни на минуту не слезет с неба. Весна здесь хороша — цветут разные забавные цветы, шумят водопады, парочки гуляют в тундре. Арктика — очень неплохая страна, вот увидите сами.

— Страна неплохая, а все же лучше бы она провалилась к чертям! — проворчал Турчин.

Он слушал Зарубина с недоверием, почти с презрением. Зарубин посмотрел на него, но ничего не ответил.

— Ну, товарищи, мы с вами договорились, — сказал он, — я сейчас сообщу Михельсу — он заведует разгрузкой и укажет вам места. Нам с Парамоновым нужно в депо — оно около станции, в палатках, как и все временные сооружения. Пока прощайте.

Когда Зарубин с Парамоновым отошли — фигуры их неясно выступали в снежном, вес густевшем тумане. — Седюк, словно что-то вспомнив, сложил руки рупором и крикнул:

— Эй, товарищ Зарубин, а сами-то вы давно в Арктике?

Из тумана донеслись скрипучие, отрывистые слова:

— Давно. Третью неделю.

2

Люди, собравшиеся у костра, не были знакомы друг с другом. Отстав от пассажирского парохода, они ехали на разных баржах каравана и почти не выходили наружу — первые дни палубу заливали непрерывные дожди, потом повалил мокрый снег. Два часа назад, в сумрачный, пронзительно холодный полдень, они выгрузились на берег и стали ожидать поезда к месту своего назначения — в заполярный поселок Ленинск. О Ленинске матросы и капитан каравана рассказывали много и противоречиво. По одним рассказам выходило, что улицы Ленинска занесены вечными снегами и бродят по ним белые медведи, а из других рассказов явствовало, что Ленинск, хотя и не обозначенный кружком на карте, — крупный центр, столица Заполярья, город с асфальтированными площадями, театрами и работающими всю ночь ресторанами, единственный город в стране, где не экономят — электроэнергию. Даже здесь, на берегу, несмотря на дорожный инстинкт путешественника, заставляющий людей знакомиться и сходиться, спутники сначала расселись на камнях порознь, словно знакомство могло их чем-то стеснить. Только когда пошел снег, они сошлись у зажженного кем-то еще до них костра и поделились, все еще не называя себя, своей тревогой и горькими мыслями.

Седюк, вытаскивая из костра почти не пропекшийся картофель, сказал с усмешкой:

— Теперь мы точно, можем держать себя свободно — этот замначенаб назвал нам наши фамилии и перезнакомил нас.

Девушка кротко посмотрела на Седюка большими, очень ясными глазами и возразила:

— А мне Зарубин понравился, он хороший.

— Все они хорошие! — непримиримо проговорил Турчин. — Когда отправляли, наговорили семь верст до небес и все лесом, а везли черт знает как. Это что, дело?

Он смотрел на Седюка, словно тот должен был ответить на его вопрос. Обе женщины с удивлением обернулись к Турчину, а Седюк злобно рассмеялся.

— А кому дело до ваших удобств? Скажите спасибо, что вообще доехали, а не остались на пустынном берегу, как случается во время эвакуации. Вы, кстати, знаете, что такое эвакуация? Я эту штуку два раза изучал, могу поделиться опытом. Там не до обид и неудобств, поверьте. Двигаетесь временами под обстрелом с неба, мать бежит в одну сторону, дети — в другую, вагоны взлетают на воздух. А если и нет бомбежки, так тоже не легче: в любой эвакуирующейся партии, — он с гневом и вызовом глянул в лицо Турчину, — найдется трус, паникер или просто дурак, и самое простое дело превращается в дикий хаос. Чуть курица прокудахчет — они кричат: «Самолет!» И все летит прахом: комплектность нарушается, адреса путаются, одни части засылаются туда, другие — сюда… Людей бросают где попало. Что перед этим наша поездка!

Турчин некоторое время молчал, недоверчиво глядя на Седюка, потом пробормотал, отворачиваясь от него к костру:

— Так вы бы шли на фронт — поправлять дела. Может, полегчало бы. Глядишь, и эвакуации прекратятся.

— А я и шел в армию, — неожиданно весело ответил Седюк. — Четыре раза писал заявления и четыре раза получал отказ… Ну ладно, подкрепились, теперь пора за работу.


Еще от автора Сергей Снегов
Диктатор

На планете в сопряженном с Землей мире гибнет, распадаясь на части, великая империя. Мировая война довершает дело: на Латанию обрушиваются метео- и резонансные удары, союзники отворачиваются от нее, регионы выходят из ее состава… И в этот момент к власти в стране приходят молодые военные и инженеры. Возглавляет их будущий диктатор — полковник Гамов. Трибун и демагог, провокатор и пророк, он не останавливается ни перед чем, чтобы планета пала к его ногам. Что он сделает, добившись абсолютной власти?


Люди как боги

Первая книга трилогии Сергея Снегова "Люди как боги" в изначальной, несокращённой редакции, опубликованная в сборнике "Эллинский секрет" в 1966 году.


Галактическая разведка

Это первая советская космическая сага, написанная Сергеем Снеговым в 197? году. Помню мальчишками мы дрались за то, кто первый будет читать эту книгу. С нынешней точки зрения она скорее всего выглядит немного наивной, но помните, что это один из краеугольных камней в фундаменте современной русской фантастики. Прочтите ее!…в далеком светлом и прекрасном будущем, где люди подчинили себе пространство и материю, где человечество по-отечески собирает под своим крылом инопланетные расы, вдруг оказывается, что идет вселенская битва — битва не на жизнь, а на смерть.


Вторжение в Персей

Во главе звездной эскадры адмирал Эли начинает далекий поход. Умеющие искривлять пространство разрушители сначала не пропускают землян на свои территории, а затем заманивают адмиральский корабль в ловушку. Эли и его друзьям предстоит пройти через множество тяжелых испытаний, ведь найти общий язык с разрушителями почти невозможно. На помощь землянам приходит неведомая третья сила, а затем обладающий огромным могуществом Мозг, мечтающий обрести тело.Три величайших звездных народа нашего уголка Вселенной соединились в братский союз, но где-то в темных туманностях обитает загадочный и могущественный народ — рамиры…


Кольцо обратного времени

«…Я диктую этот текст в коконе иновременного существования. Что это означает, я объясню потом. Передо мной в прозрачной капсуле, недвижно подвешенной в силовом поле, отвратительный и навек нетленный, покоится труп предателя, ввергнувшего нас в безысходную бездну. На стереоэкранах разворачивается пейзаж непредставимого мира, ад катастрофического звездоворота. Я твердо знаю об этом чудовищном мире, что он не мой, не людской, враждебный…»Третья, последняя часть космической трилогии, начатой книгами «Люди как Боги» и «Вторжение в Персей».


Космические детективы

Сборник научно-фантастических повестей и рассказов выдающегося советского фантаста, объединенных как жанром «космический детектив», так и фигурами главных героев – братьев Роя и Генриха Васильевых. Только раскрывают они, физики по профессии, не преступления людей, а тайны природы, повинные в трагических событиях…В сборник вошли рассказы:УМЕРШИЕ ЖИВУТСТРЕЛА, ЛЕТЯЩАЯ ВО ТЬМЕМАШИНА СЧАСТЬЯЭКСПЕРИМЕНТ ПРОФЕССОРА БРАНТИНГАСВЕРХЦЕНТР БЕССМЕРТИЯСКВОЗЬ СТЕНЫ СКОЛЬЗЯЩИЙПРИНУЖДЕНИЕ К ГЕНИАЛЬНОСТИТЯЖЕЛАЯ КАПЛЯ ТЩЕСЛАВИЯК ПРОБЛЕМЕ СРЕДНЕГОРОЖДЕННЫЙ ПОД НЕСЧАСТНОЙ ЗВЕЗДОЙОГОНЬ, КОТОРЫЙ ВСЕГДА В ТЕБЕБРИТВА В ХОЛОДИЛЬНИКЕПРАВО НА ПОИСКЧУДОТВОРЕЦ ИЗ ВШИВОГО ТУПИКА.


Рекомендуем почитать
Осеннее равноденствие. Час судьбы

Новый роман талантливого прозаика Витаутаса Бубниса «Осеннее равноденствие» — о современной женщине. «Час судьбы» — многоплановое произведение. В событиях, связанных с крестьянской семьей Йотаутов, — отражение сложной жизни Литвы в период становления Советской власти. «Если у дерева подрубить корни, оно засохнет» — так говорит о необходимости возвращения в отчий дом главный герой романа — художник Саулюс Йотаута. Потому что отчий дом для него — это и родной очаг, и новая Литва.


Войди в каждый дом

Елизар Мальцев — известный советский писатель. Книги его посвящены жизни послевоенной советской деревни. В 1949 году его роману «От всего сердца» была присуждена Государственная премия СССР.В романе «Войди в каждый дом» Е. Мальцев продолжает разработку деревенской темы. В центре произведения современные методы руководства колхозом. Автор поднимает значительные общественно-политические и нравственные проблемы.Роман «Войди в каждый дом» неоднократно переиздавался и получил признание широкого читателя.


Звездный цвет: Повести, рассказы и публицистика

В сборник вошли лучшие произведения Б. Лавренева — рассказы и публицистика. Острый сюжет, самобытные героические характеры, рожденные революционной эпохой, предельная искренность и чистота отличают творчество замечательного советского писателя. Книга снабжена предисловием известного критика Е. Д. Суркова.


Тайна Сорни-най

В книгу лауреата Государственной премии РСФСР им. М. Горького Ю. Шесталова пошли широко известные повести «Когда качало меня солнце», «Сначала была сказка», «Тайна Сорни-най».Художнический почерк писателя своеобразен: проза то переходит в стихи, то переливается в сказку, легенду; древнее сказание соседствует с публицистически страстным монологом. С присущим ему лиризмом, философским восприятием мира рассказывает автор о своем древнем народе, его духовной красоте. В произведениях Ю. Шесталова народность чувствований и взглядов удачно сочетается с самой горячей современностью.


Один из рассказов про Кожахметова

«Старый Кенжеке держался как глава большого рода, созвавший на пир сотни людей. И не дымный зал гостиницы «Москва» был перед ним, а просторная долина, заполненная всадниками на быстрых скакунах, девушками в длинных, до пят, розовых платьях, женщинами в белоснежных головных уборах…».


Российские фантасмагории

Русская советская проза 20-30-х годов.Москва: Автор, 1992 г.