В полночь упадет звезда - [71]

Едва они закончили, как прибежал малец из Толинеговых чад.

– Горыня! Баба тебя кличет!

Не в силах выносить неизвестность, Горыня побежала бегом, Воробей едва поспевал за нею. В избе возле Яворины сидели Радовед, Стоян, Твориня и еще один незнакомый мужик – из Старого Круглодолья, сын оставшегося там жить Изгода Здравитовича.

– Ого! – увидев Горыню, тот даже привстал. – И впрямь дева-волот! Да уж, такую можно за десять ратников отдать! И прямо сама к вам пришла?

Видно, ему уже о ней рассказали, но он не сразу понял, что родичи ничуть не преувеличивают, когда называют новую внучку волотом.

– Вот что! – Яворина строго взглянула на Горыню. – Поедешь ты к князю. Коли захочет он тебя принять, служи ему верно, рода нашего не опозорь. Мы на тебя полагаемся, жертвы принесем, чтобы помощь и милость чуров с тобою пребывала вовек. Но и ты уж нас, род прадеда твоего Здравита, не подведи.

– Я не подведу, – пробормотала ошарашенная Горыня, смущенная неожиданностью и важностью этой речи. – Но что… Что от меня нужно?

«Нужно вам», хотела сказать она, но не посмела. Для этой резкой перемены должна быть какая-то причина, и не окажется ли она хуже прежнего отказа?

Дядя Радовед встал и похлопал ее по плечу:

– В ратники тебя сдаем, для похода заморского! Ты одна за пятерых парней послужишь!

– В ратники? – повторила изумленная Горыня. – Меня?

Какой еще поход заморский? Это могло быть только шуткой, но Яворина смотрела на нее без малейшей усмешки, строго и взыскующе. Бабка понимала, что еще рано требовать с новой внучки благодарности за хлеб и ласку – не так много всего этого она успела получить, – но уже видела в ее появлении милость судьбы, не угаданную с самого начала.

* * *

К Войтимилю приехали к концу второго дня пути, уже в густых сумерках. Ночь перед этим провели в Старом Круглодолье, но родное гнездо своей бабки Горыня почти не разглядела – зато тамошние жители, потомки Изгода, усердно разглядывали ее. Вместе с тамошними старейшинами доехали по Черногузке до самого устья, где она впадала в большую реку Стырь, через земли лучан и бужан текущую с юга к далекой Припяти на севере. Войтимиль – «святой город» – стоял на высоком мысу, как все подобные ему места встречи людей с богами, и снизу было видно несколько длинных строений – обчин. Избы и дворы раскинулись со стороны поля, за валом, и вдоль берега.

Приезжая пировать с князем в конце каждой зимы, Здравитовичи останавливались у Доманца – он приходился вторым вуйным братом самой Яворине. Горыня радовалась, что они добрались до места так поздно и сумерки укрывают ее от любопытных взглядов. Даже позавидовала невестам, которых вывозят из дома, плотно укутав покрывалом с головы до ног.

Назавтра в полдень было назначено принесение жертв князем за благополучие Войтимильской волости, а после него совместный пир. На таком пиру князь и жители обменивались новостями, а если какие-то роды повздорят между собой и старцы не придут к согласию в истолковании обычаев – просили княжьего суда. Братья Здравитовичи полдороги спорили – каким образом показать князю Горыню? В святилище и на пир девок и женщин не водят. Да и Горыня вовсе не хотела оказаться выставленной напоказ всей волости. Сговорились, что после пира, на третий день, Радовед и Стоян пойдут к князю, изложат ему свое дело и тогда уже приведу Горыню, если он пожелает ее увидеть.

Что князь этого пожелает, Горыня была уверена – не каждый день такие встречаются. Но принесет ли ей это добро? Теперь, когда все устроилось по ее желанию, она начала сомневаться. Здравитовичи приняли ее и были к ней добры, а что ее рост их смущал, то не их вина, а ее злая доля. Но будет ли к ней добр князь? До того Горыня ни разу не видела никаких князей и воображала их только по бабкиным сказкам. А в сказках князья бывают или очень добрыми, или очень злыми. Что если князь-волот окажется злым и угрюмым? Но отступать поздно – отдать ее уже хотят и сами Здравитовичи. Вместе с вестью о прибытии князя из Старого Круглодолья привезли и главную его новость: о далеком походе аж на Хазарское море, куда князь собирался грядущим летом и созывал ратников со всей земли Бужанской. Он не имел власти принудить людей посылать с ним сыновей, но отказать в таком важном деле означало утратить честь и дружбу князя. Яворина же испугалась: отроков и молодцев у нее было не так много, девок рождалось больше, а поход мог продлиться два, три полных года. Кто в это время будет работать, детей и стариков кормить? А что если ратники не воротятся, если перебьют их там хазары… ну, не хазары, кто там живет на этом море? Толинег в шутку подсказал: отдадим Горыню, она одна за троих воев сойдет. А Яворина без смеха ухватилась за эту мысль. Это была возможность трех зайцев накрыть одной шапкой: избавиться от неудобной девки, не утратив чести, уберечь отроков от войны, да и порадовать князя редким подношением. А уж пошлет он Горыню воевать или еще куда – его дело.

Доманец, оказавшийся длиннобородым полуглухим дедом, Горыню даже не заметил и не спросил, зачем Здравитовичи девку привезли. Князь со своей дружиной стоял в самом городце, в обчинах, поэтому сегодня Горыня уже никак не могла его увидеть. Да и завтра… Будь она обычной девкой, можно было бы как-нибудь пробраться, замешаться в толпу, чтобы взглянуть на него, когда он будет приносить жертвы. Но ее же голова будет возвышаться над толпой, и среди людей ей не спрятаться, как кобылице среди овец.