В полет сквозь годы - [21]

Я позволю себе привести небольшой отрывок из воспоминаний начальника артиллерии Чапаевской дивизии. Ныне Герой Советского Союза генерал-полковник артиллерии Николай Михайлович Хлебников пишет: «8 сентября 1919 года, под Янайской, когда наши комиссары в ночном тяжелом бою остановили отступавших в беспорядке бойцов, повели их за собой в контратаку и тем спасли нас от поражения, я просил командира бригады С. В. Сокола представить к ордену Красного Знамени комиссаров-артиллеристов Завертяева и Пархоменко.

— Ты же знаешь, — ответил комбриг, — комиссаров не награждают. Быть впереди — их долг.

— А наш? — возразил я. — Мы тоже коммунисты, тоже должны быть впереди. И все-таки нас благодарят в приказах за отличия и награждают.

Сокол только головой покачал:

— Припомни, — говорит, — хоть одного комиссара, который с орденом…

Позже я не раз вспоминал этот разговор. Только в моем дивизионе за год сменилось шесть комиссаров. В бою за станицу Калмыковскую погиб в штыковой атаке Завертяев, под Гурьевом — Пряников, другие выбыли по ранению. Все они были замечательными товарищами, настоящими коммунистами, дрались с врагом геройски, но никто из них не был награжден. Даже Фурманов после всех тяжелых боев за Бугуруслан, Уфу и Уральск отбыл из дивизии на Туркестанский фронт без единой объявленной в приказе по армии или фронту благодарности. Комиссарам, как тогда говорили, полагалась одна привилегия: быть первым в атаке»[5].

Именно таким и был наш комиссар Дмитрий Андреевич Фурманов. Смело, решительно он проводил работу по сплочению партийной организации, политическому воспитанию бойцов, командиров. В те трудные годы, когда шли непрерывные бои, когда опыт партийно-политической работы только-только еще накапливался, Фурманов писал одному из бригадных комиссаров:

«Товарищ! Я не буду тебя учить тому, что надо делать: работа сложна и разнообразна, всего не предусмотришь. Требую лишь следующего:

1. Точной исполнительности.

2. Напряженности в работе.

3. Спокойствия.

4. Предусмотрительности.

Используй всех подчиненных тебе работников так, чтобы у них не было и минуты свободной. Вмени в обязанность комиссарам мелких частей не спать по деревням, а проверять и помогать местным Советам, беседовать с крестьянами и проч.

О сделанном требуй систематических отчетов.

Внуши и укажи им, как сохранить авторитет, ибо некоторые комиссары унижают свое звание несерьезностью и слабостью. Обращение комиссара с бойцами должно быть образцовым: спокойным, деловым, внимательным. Внушай к себе уважение даже обращением. Не позволяй никому оскорблять красноармейцев, тем более плеткой и кулаком: притягивай негодяев к суду.

Не позволяй грабить, разъясни, как позорно это для Красной Армии… Нахальных грабителей тяни к суду, а с мародерами расправляйся еще короче: расстреливай на месте.

Притягивай всемерно красноармейцев к библиотеке: хоть раз в неделю пусть почитают. Читай, объясняй сам, когда можешь, не смущайся тем, что мало слушателей…

Отдельные эпизоды боевой жизни записывай. Раз в неделю посылай мне в двух экземплярах. Пусть будет кратко — зато свежо и интересно для газеты».

Человек высокой культуры, Дмитрий Андреевич Фурманов оказывал большое влияние и на Чапаева. Василий Иванович чутко и внимательно относился к его словам, советам. Пройдут годы, и бывший комиссар прославленной 25-й дивизии напишет книгу о начдиве. А тогда, в перерывах между жестокими боями с белогвардейцами, мятежниками, контрреволюционерами, комиссар оставлял в дневнике короткие фронтовые записи:

«Его просто зовут Чапай. Это слово наводит ужас на белую гвардию. Там, где, заслышит она о его приближении, подымается сумятица и паника… Казаки в ужасе разбегаются, ибо не было, кажется, ни одного случая, когда Чапай был побит».

Став адъютантом дивизиона, я весьма гордился тем, что участвую в боевых схватках под командованием легендарного полководца. Наступали мы успешно. Наши батарейцы дело свое знали. Командиры батарей — из числа старых артиллерийских унтер-офицеров, хорошо подготовлены были и остальные красноармейцы. Одеты, правда, кто в чем. Большинство носили оставшиеся от прежней службы солдатские гимнастерки и штаны, на ногах ботинки и обмотки. Но песни звучали часто. В первой батарее был отличный запевала Дедюлин.

В островах охо-о-тник

Целый день гуля-е-ет…

— слышался его высокий мелодичный тенорок, и солдаты подхватывали припев.

В каждой батарее у нас было по четыре орудия — трехдюймовые пушки с передками и четыре упряжки зарядных ящиков. Упряжка орудия и зарядного ящика состояла из трех пар лошадей — три «уноса» с ездовыми. Кроме того, каждой батарее придавались отделение конных ординарцев и две-три тачанки с ящиками снарядов. Так что лошадей в дивизионе хватало, и всех надо было ковать. Поэтому по штатам числился у нас и кузнец. Мощный детина с Украины по фамилии Кобец все свое хозяйство — мехи, горн, уголь, клещи, ножницы, рашпили, молотки, гвозди, запас подков — возил на тачанке. На самом верху воза в широком сарафане восседала его жена. Кузнец в артдивизионе — фигура редкостная, дефицитная, вследствие чего, в виде исключения, ему разрешалось возить с собой «бабу».