В полдень, у ратуши... - [7]

В словах Вилли мне вскоре пришлось убедиться самостоятельно.

Я держу в руках набор пластмассовых солдатиков. На коробке надпись «Немецкие солдаты и Голиаф» — имеется в виду крупнокалиберная пушка. Читаю пояснение; «Германский вермахт во время второй мировой войны ввел в обращение целый ряд прогрессивных систем оружия». Перечитываю еще раз. С трудом умещается в сознании, что можно говорить о «прогрессивных системах оружия», обращаясь к детям. В чем же «прогрессивность» этой крупнокалиберной пушки? В том, что она, как показано на рисунке, в состоянии одним снарядом разнести в клочья целую группу вражеских солдат, которые, кстати, тоже имеются в наборе? Для меня это так и осталось загадкой.

Не это ли один из ликов современного милитаризма? Того самого милитаризма, который проникает в сознание бюргера не только со страниц газет и книг, культивирующих ностальгию но «третьему рейху» и распространяющих притчи натовских генералов о «красной опасности», но и через детскую комнату.

Да, в восприимчивую детскую душу нетрудно заронить идею приблизить игру к реальной действительности. Мне вспоминаются показательные маневры бундесвера в местечке Порц-Ван под Кельном осенью 1977 года. Эти учения были превращены в настоящее представление для всех желающих. И большинство посетителей приходило с детьми. Меня заставил обернуться восхищенный возглас четырехлетнего малыша, который горящими глазами следил за тем, как в 15 метрах от него поворачивал башню новый танк «Леопард-2»: «Папа, ведь они стреляют по-настоящему!» — «Нет, они стреляют холостыми». И мне послышалось в голосе тридцатилетнего отца легкое разочарование.

Стоит ли после этого удивляться тому, что родители в ФРГ все чаще жалуются на растущую детскую агрессивность, что тяга воплотить в реальность увиденное на экране заставляет несовершеннолетних пытаться ограбить банк, вооружившись газовым пистолетом; что желание ощутить в руке холодок всамделишного кольта нередко приводит подростков на стезю терроризма!

Но странно, что многие педагоги, психологи и врачи не видят этой взаимосвязи либо замечают ее слишком поздно.

Однако необходимо досказать до конца историю, поведанную мне Вилли ван Хойеном, Последняя акция «Немецкого общества мира» получила широкую огласку. Демократическая общественность Гессена подала в суд на одного шведского коммерсанта, торговавшего моделями гитлеровских самолетов с изображением свастики. Суд поначалу отклонил иск, сославшись на то, что это «не подпадает под действие» параграфа 86 уголовного кодекса, запрещающего распространять эмблемы нацистских организаций в виде изображений, близких к оригиналу. Судьи не признали свастику нацистской эмблемой на том основании, что она-де первоначально представляла собой символ люфтваффе, то есть военно-воздушных сил, которые «сами по себе не являлись нацистской организацией».

Более чем странная логика! Рассуждая так, легко договориться до того, что будто бы один из нацистских главарей, Геринг, носил на рукаве свастику только потому, что возглавлял гитлеровские ВВС.

Решение земельного суда настолько не лезло ни в какие ворота, что вынужден был вмешаться федеральный суд в Карлсруэ. Он не утвердил приговор и вынес определение, согласно которому коммерческое распространение детских игрушек с изображением свастики и других нацистских эмблем в ФРГ должно быть запрещено.

Итак, спорный вопрос как будто бы разрешился. Печально, однако, что на тридцатом году существования «демократического» государства ФРГ у местных судей еще могли возникать какие-то сомнения по такому, казалось бы, бесспорному делу.

Но тут напрашивается другой вопрос. Только ли свастику на детских игрушках не замечает близорукая буржуазная юстиция? А постоянный рост преступности, которая лишь за 1979 год возросла среди молодежи на 15,2 процента, а среди детей — на 7,7? А усиление неонацистских тенденций в стране, где действуют неофашистские союзы, состоящие в основном из молодежи? А потоки литературы, зовущей к насилию?

В 1953 году в ФРГ был принят «Закон о распространении вредных для молодежи изданий», запрещающий прославлять в печати преступления, войну и расовую ненависть. Но как он действует на практике?

Каждую неделю на книжных прилавках появляется новый «ландсер». В этих брошюрах, которые массовым тиражом (более 5 миллионов экземпляров в год) выпускает издательство Генриха Бауэра, прославляются подвиги гитлеровской солдатни, насилие и шовинизм. Число названий давно перевалило за тысячу. Запрещены же считанные единицы.

Ведомство, контролирующее печатную продукцию, предназначенную для молодежи — или просто «бундеспрюфштелле» (БПС), — находится в Бад-Годесберге, боннском районе фешенебельных особняков. Председателя ведомства Рудольфа Штефена называют иногда «верховным цензором нации». На самом деле он далеко не так грозен, как можно подумать. В длинном коридоре за узкой стеклянной дверью по обе стороны тянутся шкафы с конфискованными книгами и журналами. Главным образом это порнографические издания. Неонацистская макулатура гораздо реже попадает под запрет. В 1979 году БПС внесло в «черные списки» 120 «объектов». Но ведь одних только правоэкстремистских изданий ежегодно выпускается сотни, не говоря о пластинках с речами Гитлера и Геббельса и прочей «исторической документации».