В поисках забвения - [38]

Европейский эксперимент с инъекциями морфина был продолжен в США. В 1856 году американский акушер Фордайс Бейкер посетил Эдинбург, где ему подарили шприц для подкожных инъекций. В конце 50-х годов хирург Эдвард Уоррен (1828-1893) начал подкожно вводить морфин с помощью ланцета и шприца, утвердив тем самым свое первенство в Америке. Однако шприцы для подкожных инъекций стали повсеместно применяться в США только в 70-х годах. Основоположник американской истории наркотиков, Дэвид Кортрайт, доказывает, что наркотическая зависимость от опиума в Америке к концу XIX века стала серьезной медицинской проблемой. Он делает предположение, что ситуацию осложнило лечение опиатами эпидемий холеры в 1832-33 годах и 1848-54 годах, а также эпидемии дизентерии в 1847-51 годов Многие американские врачи повторили ошибку, замеченную Нимейером и Левинштайном в Германии. Даже если они не делали из своих пациентов наркоманов, вводя морфин более десяти дней, то оставляли больным или тем, кто за ними присматривал, наркотик, шприц и инструкции, как следует делать инъекции. Контроля над пациентом, который мог увеличить дозировку или сократить промежуток между введениями наркотика, не было. Как отмечал в 1868 году Хорас Дей, писавший на медицинские темы, если пациент научился подменять острую боль и бессонные ночи наслаждением от наркотика, то на него нельзя было положиться в том,– что он примет только назначенную врачом дозу. Опасность наркотической зависимости уменьшалась, если пациенты считали, что их страдания вызваны болезнью, а не отвыканием от наркотика. Эта опасность увеличивалась, если больные понимали, что их состояние вызвано абстиненцией. Как сообщал один английский врач в 1875 году, больные, испытавшие быстрое и обязательное облегчение от инъекций морфина, уже не хотят ждать более неопределенного действия лекарств, которые они принимали прежде.

Привыкание к наркотику часто появлялось при назначении опиума или морфина хроническим больным астмой, бронхитом, диареей, дизентерией, малярией, артритом и ревматизмом. Филадельфийский невропатолог Сайлас Вейр Митчелл (1829-1914) говорил, что ни один человек, не испытавший страдания затяжной хронической болезни, не может представить, какие мучения вызывает вынужденная неподвижность для привыкшего к активной жизни человека. «Конец внутренней опустошенности – самая действенная взятка, которую может предложить опиум». Люди, не имевщие отношения к медицине, считали, что лечение хронических болезней опиатами приводило иногда к смерти пациента. Лечение хронического заболевания графа Луи Матьё Моле (1781-1855), бывшего премьер-министра Франции, привело к наркотической зависимости, и он умер от препарата, который поддерживал в нем жизнь. Некоторым пациентам, которые знали об этой опасности и отказывались от опиатов, вводили их втайне. «Недоверие к опиуму со стороны невежд» было распространено довольно широко, как признавался один английский наркоман в 1868 году. Каждому врачу с обширной практикой рано или поздно приходилось обманывать своих пациентов.

Связь наркотической зависимости и хронических заболеваний отражал низкий уровень наркомании среди чернокожего населения США в XIX столетии. Рабы, бывшие рабы и их потомки не обращались к врачам вследствие нищеты и отсутствия врачей в своей среде. Хронические заболевания были редкими среди негров из-за крайне низкой продолжительности жизни. С другой стороны, белые жители южных штатов, которые могли себе позволить обратиться к врачу и страдали такими хроническими болезнями, как малярия или диарея, часто приобретали зависимость от опиума или морфина. Взаимосвязь наркозависимости и хронических заболеваний означала также, что лишь немногие молодые европейцы или американцы становились наркоманами в результате необдуманного назначения опиатов. Зависимость хронических больных от опиума или морфина обычно начиналась в среднем возрасте. Облегчение, приносимое наркотиками, побуждало их использовать препараты для снятия тревоги. По словам Левинштайна, «они заглушали свой гнев, домашние неприятности и проблемы на работе», пока не вырабатывалась постоянная потребность в морфине. Затем «при своей убогой жизни – и в моральном, и физическом отношении – они снова и снова вводили себе этот яд в надежде избавиться от несчастья, которое причинили сами себе.

Употребление опиума или морфина становится семейной традицией. Аврора Дюпен, баронесса Дюдеван (1804-1876), более известная как писательница Жорж Санд, описывала в 1873 году, как она лечила в семье бронхит. Она давала родственникам минимальные дозы морфина каждый вечер на протяжении недели и более. «Как это легко и быстро! Улучшение чувствуешь через два или три дня». В ее семье не возникло постоянной привычки. Зависимость от опиума (предположительно из-за болезни желудка) получил Луи-Жозеф Берлиоз (1776-1848) – знаменитый врач наследника французского престола, познакомивший Европу с иглоукалыванием. Наркотик почти не повлиял на его жизнь, но по всей видимости побудил к постоянному приему опиума его сына, Гектора Берлиоза. Знаменитый композитор пил опийную настойку якобы из-за болей в желудке, но на самом деле для того, чтобы бороться с бессонницей. Он называл наркотик «богом забвения» и писал, что ему необходимо принять на ночь дозу настойки, чтобы забыться до завтрашнего дня. Свое частое восторженное состояние Берлиоз сравнивал с «ощущениями, которые приносит опий». Композитор принимал наркотик при создании «Фантастической симфонии» и оперы «Троянцы». Опиум не оказал разрушительного воздействия на его повседневную жизнь.