В поисках Великого хана - [83]

Говоривший кацик извлек затем из своего тела скрытую где-то у него на боку блестящую палку (шпагу), и все увидели в ней величайший талисман, вместилище магических сил, подвластных этим пришельцам.

Обитатели острова силились понять их слова и предлагали им то, в чем, судя по их внешности, они могли нуждаться. Они видели их знамена, перья на шлемах и шляпах и тотчас же начали подносить им в дар многочисленных попугаев, единственных сколько-нибудь значительных представителей животного мира, которых могли обнаружить на этом острове открывшие его мореплаватели. Затем они с ребяческим любопытством начали ощупывать лица белых волшебников и после этого стали предлагать им большие охапки хлопка — единственное, чем они располагали и что, по их мнению, могло быть полезным этим спустившимся с неба существам.

Адмирал, напряженно смотревший по сторонам в поисках хоть какого-нибудь намека на то, что являлось главным предметом его забот, заметил наконец кусочек золота, висевший под носом у одного из туземцев. Завидев эту тоненькую золотую пластинку, он внезапно почувствовал прилив бодрости. Он расстался с сомнениями, мучившими его при высадке на берег, и принялся с помощью знаков расспрашивать, где именно островитяне находят этот металл.

Для нищего, ходившего нагишом народа золото не представляло никакой реальной ценности. Его ценили исключительно за волшебную силу и способность не ржаветь: поэтому его помещали возле дыхательных отверстий у себя на лице, а также возле рта и носа покойников, словно оно отгоняло прочь порчу и тление.

Островитян нисколько не удивило, что это бледное божество с покрытым пучками белого хлопка лицом заинтересовалось металлом, которому они приписывали волшебное действие, а потому, вместе с попугаями и мотками пряжи, они отдали ему также все пластинки и подвески из золота, украшавшие их носы, уши и проколотые насквозь губы. Взамен этого белый бог принялся распределять среди них стеклянные бусы и погремушки, как по одной штуке, так и целыми связками, и на головы самых общительных водрузили ярко-красные колпаки.

Больше всего туземцы были поражены, когда один из островитян, более смелый, чем другие, подошел к белому начальнику и положил руку на сверкающую палку, которую тот успел уже спрятать у себя на боку. Великий волшебник с белой бородой снова извлек эту палку из мрака на свет, заставив ее при этом скользнуть в воздухе змейкой дрожащих лучей, и предложил смелому островитянину осмотреть ее и потрогать. Поколебавшись слегка, тот решился притронуться одним пальцем к этой палке из света, которая, вместе с тем, была жесткой и твердой, как их тростниковые дротики. Проведя пальцем по ее кончику, он почувствовал боль, как от ожога, и вслед за тем из обожженного места потекла кровь. Блестящая палка резала сама, безо всякого усилия со стороны державшего ее в руке бога.

Весь этот день был проведен мореплавателями на острове, где они так и не увидели ничего, кроме голых людей, деревьев неизвестных пород, попугаев — единственных пернатых в этих краях, и сверкания небольшого озера, расположенного сразу же за прибрежного рощей.

Часть команды трех кораблей сошла на берег, чтобы взглянуть на эту заморскую землю. Большинство моряков, однако, осталось на кораблях, и матросы, собиравшиеся кучками у бортов или на площадке кормовой башни, не замечая ничего поразительного, прилагали все усилия своего воображения, стараясь представить себе нечто такое, чего на самом деле они не видели.

Магистр Диэго, аптекарь и ботаник флотилии, занимался, по приказанию адмирала, обследованием деревьев в надежде найти какие-нибудь из тех пряностей, которые так неимоверно ценились за столом богачей.

Пряности интересовали адмирала не менее, чем золото. Еще за несколько дней до открытия острова, всякий раз, как матросы вылавливали древесные ветви или океанские травы, он неизменно приказывал передавать весь улов магистру Диэго, чтобы тот, рассмотрев эти находки, определил, нет ли тут чего-нибудь родственного растениям, дающим пряности.

В эту ночь впервые после отплытия с Канарских островов моряки спали на кораблях, стоящих на якоре. На следующее утро, едва занялся день, они увидели себя окруженными «длинными каноэ, выдолбленными из цельного дерева и отделанными с поразительной тщательностью; некоторые из них были достаточно велики, чтобы вмещать до сорока человек, а другие были совсем малых размеров, только с одним гребцом. Гребли туземцы лопатой, вроде тех, какие употребляют пекари, но орудовали они ею с поразительной ловкостью, и если какое-нибудь каноэ у них переворачивалось, то они все бросались к опрокинувшемуся челноку и, восстановив его правильное положение, принимались откачивать из него воду, пользуясь для этого тыквами, которые постоянно носили с собой, привязывая их к поясу».

Другие приближались к кораблям вплавь, работая лишь одною рукой и держа в другой, поднятой над поверхностью воды, мотки хлопчатобумажной пряжи, дротики и ожерелья из рыбьих зубов, и все это они вручали пришельцам, не требуя ничего взамен, как дар их благоговения, проявляя, однако, бурную радость, если белые люди выражали желание отдарить их, в свою очередь, какой-нибудь ничтожной безделушкой, хотя бы даже черепками от разбитых мисок и чашек.