В поисках смысла: из прошлого к настоящему - [25]

Я бы сумел написать рассказ, да мешает уверенность в том, что его не напечатают. Но все равно побаловаться можно. Например, в таком духе. «Была лунная ночь, мы сидели вдвоем, я попросил: «Девочка, дайте мне ваши губки». Она отвечала нежнейшим голоском: «Зачем вам нужны мои губки?» «Девочка, дайте мне ваши губки, тогда я скажу». Когда я ее целовал, я анализировал, доставляет ли мне удовольствие ее поцелуй. Приятно в некоторой степени удовлетворение желания поцелуя, которое так часто показывают в кинематографе, и больше ничего. Вот такие любовные игры!»

Есть поцелуи – как сны свободные,

Блаженно-яркие, до исступления,

Есть поцелуи – как снег холодные,

Есть поцелуи – как оскорбление.

О, поцелуи – насильно данные!

О, поцелуи – во имя мщения!

Какие жгучие, какие странные,

С их вспышкой счастия и отвращения!

Беги же с трепетом от исступленности,

Нет меры снам моим, и нет названия.

Я силен – волею моей влюбленности,

Я силен дерзостью – негодования.

К. Бальмонт

Литература есть, конечно, колдовство.

Надо быть колдуном, чтобы приковать ваше неослабное внимание к судьбе неизвестной вам Анны Карениной, чтобы заставить вас страдать с чужим вам мальчиком Дэвидом Копперфильдом. Каким же чародейством надо обладать, чтобы заставить вас жить одною жизнью с бесконечно вам чуждыми грубыми ковбоями дальнего Запада или продувными жуликами Нью-Йорка. Читая О. Генри, вы с удивлением ловите себя на том, что от души сочувствуете незадачливому мазурику, нарвавшемуся на более ловкого мошенника, чем он.

8 июля 1924 года. Г. Сергиев. Моск. губ. Сейчас идет дождь. Погода неожиданно изменилась в худшую сторону, что не особенно приятно. Ибо в Горки (деревня) едет сестра завтра. Вчера имел удовольствие познакомиться с Верой (вероятно, с будущей женой Верой Астафьевой. – Прим. ред.). Фамилию не помню. Я с Жоржем Макеевым ходил ее и Иру Каптелину провожать на Вифанку.

Всю дорогу смеялись и хохотали. Она (то есть новая знакомая) довольно эксцентрична, если не красива, то симпатична. «Как рад я, что проводил вас наконец-то!» Последнее слово нужно произносить с облегчением. Можно подумать, что насилу проводил, я бы этого не сказал. Но тут виной Ж. М.

На морозе у женщин хорошеют глаза и губы.

29 июля 1924 года. Приехал в Иваново в 7 часов утра 28 июля с московским поездом. Ехал превосходно, лежал и спал на нижней полке. Пассажиры настолько были хороши, что я занимал целую нижнюю полку, а напротив сидели четверо, и никто меня не тревожил; уже подъезжая кТейкову, пошел контроль, и меня разбудила соседка со второго этажа, высунула свою мордочку и прозвенела, а как жаль, что вас разбудили, я всю дорогу о вас беспокоилась, как бы у вас что не стянули. Она студентка курсов политпросветработы в Ленинграде. Очень развита, образована и приводила в порядке промежуточной беседы верные мысли. Я поблагодарил ее за внимание ко мне и раскрыл окно. Подул сильный ветер, я высунулся на несколько минут и немножко освежился. В Сергиеве перед отъездом видел Таню Белову. Она мне показалась интересной и красивой, но в ней было что-то, что говорило о том, что я для нее и она для меня потеряны. Пусть будет так, на ее место я познакомился с Верой Астафьевой. Первым долгом я опишу «ее достопримечательности». Она классом не кончила вторую ступень, следовательно, в голове у нее есть вольные мысли, как у всех гимназисток. Она страшно любит кино, в чем превзошла меня. Она в Сергиеве не пропустила ни одной картины, чем я не похвастаюсь.

Константин Сергеевич Попов описывает появления нового жанра в массовой культуре – это реклама:

На днях видел кинорекламу. Рекламировали на специальной ленте «Приключения мистера Веста в стране большевиков» и какую-то грандиозную программу в 48 сериях. Кинореклама мне понравилась. Она смешно и комично подчеркивает некоторые трюки в картинах.

«Экран – это белая простыня, много возни и много удовольствия».

24 августа 1924 года. Хотел сходить в Летний театр, но цены там мне не понравились, а именно 95 коп. самый дешевый; идет там «Самое главное», и мне, признаться, хотелось бы там быть. Но это неважно; в конце концов все образуется. Посмотрим Гуллера, а все-таки жаль, может быть, увидел бы что-нибудь новенькое. Сегодня я целый день дома и все читал: интересного и неинтересного – прочел две повести Ясинского и Потапенко «Лунные сны» и «Злой дух». Понравилось. Доказательством чему служит стихотворение «Дездемона», которое после прочтения я и переписал. Потом читал физику, электромагнетизм; дело шло неважно; хотя нужно сознаться, что я особенно не напрягался.

Сегодня воскресный день. Кажется, с сегодняшнего дня меняется погода.

Вечер уже холодный и звездный. Я сначала не решался идти в одной рубашке, крепкой, защитного цвета, моды Унион-клуба. Я устал жить один в комнате. Володя не едет из Сергиева. Писем мне никто не присылает. Все одно и то же, страшно надоело. Все бы бросил и уехал в Сергиево. Все это я успел написать перед началом картины Кл. Стф. Пуллера, когда уже публику пустили в зрительный зал. Если бы я не ходил в театр, то окончательно бы умер от жизни одному в комнате. Хорошо еще, что перегородка от хозяев не герметически закрыта.