В поисках роста: Приключения и злоключения экономистов в тропиках - [121]

Крах производства в Восточной Европе и бывшем Советском Союзе специалисты связывают с тем, что прежний средний класс оказался разрушен, а новый не успел сформироваться. Миланович описывает «опустошение» старого среднего класса в госсекторе. Кроме того, наличие в этих новых государствах многочисленных этнических меньшинств затрудняет формирование консенсуса для роста.

Мы можем предположить, что отсутствие консенсуса среднего класса привело к краху таких обществ, как Древний Рим, династия Мин в Китае (1368-1644) и империя Моголов в Индии (1526-1707), — несмотря на многообещающие начинания, индустриализация там не произошла. Римляне были способны на впечатляющие инженерные проекты — например, дорожную сеть, — но все это делалось ради элиты и военных: не забывайте, что треть римского населения составляли рабы [35]. Династия Мин потратила 200 лет на ремонт Великой китайской стены. Моголы дали нам Тадж-Махал, построенный для элиты [36]. Схожим образом государственные ресурсы перенаправляются на возведение монументов для элиты во многих современных государствах, где нет консенсуса среднего класса, — так, покойный президент Кот-д’Ивуара построил самый большой собор в мире в своем родном городе Ямусукро.

Доиндустриальные империи были авторитарными, и вне элиты значительного накопления человеческого капитала не происходило — нередко элита и этнически сильно отличалась от большинства. Есть распространенное заблуждение, что доиндустриальные общества были более эгалитарными, чем индустриализующиеся (эта идея легла в основу знаменитой «гипотезы кривой» Кузнеца, согласно которой неравенство по мере индустриализации сначала усиливается, а затем ослабляется). Исследования доиндустриальных империй показывают, что все обстоит наоборот: неравенство по мере индустриализации стабильно снижается [37]. В более общих терминах, как отметил Маркс, промышленная революция началась, когда социальные революции уничтожили рабство, феодализм и жесткую классовую систему, впервые в истории создав средний класс буржуазии. Регионы, в которых рабство или феодализм держались дольше, индустриализовывались медленнее. В некоторых отсталых регионах развивающегося мира — таких, как Чиапас в Мексике, в некоторых сельских районах Пакистана и индийском штате Бихар — феодализм в одной из своих форм жив до сих пор.

Заключение

Я иду со своим другом Мэнни по Египетскому музею в Каире. Нас поражает изысканный золотой саркофаг фараона Тутанхамона, которому три тысячи лет. Точно так же я раньше был поражен поездкой к пирамидам, возведенным почти пять тысячелетий назад. Мы здесь на конференции, куда съехались исследователи из развивающихся стран, чтобы обсудить богатство и бедность народов. Сам Каир задает нам важный вопрос: почему спустя четыре тысячелетия после возведения пирамид Египет все еще так беден? Почему промышленная революция не произошла при фараонах? Быстрый черновой анализ показывает, что ответ кроется в распределении дохода. У фараонов было все, а у угнетенных масс — ничего. Богатые элиты могут неплохо справиться с увековечением собственной памяти при помощи труда масс. Как это характерно для всех олигархических обществ, богатая элита Египта решила держать массы в бедности и невежестве. Поэтому процветание для избранных продолжалось тысячелетия, в то время как процветание для многих и в сегодняшнем Каире остается лишь мечтой.

Интермеццо. Насилие сквозь века

Тридцативосъмилетний Тонио живет в деревне Тулунгатунг, Минданао, на Филиппинах. Деревня стоит на берегу, свайные дома украшены бугенвиллией. Здесь нет ни электричества, ни мощеных дорог, и в сезон дождей все вокруг утопает в грязи. Раньше холмы были сплошь покрыты зарослями красного дерева, но вырубка и подсечно-огневое земледелие оставили много проплешин. Тонио выращивает рис на двух с половиной акрах, арендуемых у учителя-горожанина. Его жена Мария-Елена преподает в местной школе. Почти весь урожай риса уходит на то, чтобы расплатиться с землевладельцем и накормить троих маленьких детей.

Сбор риса у Тонио не только мал, но еще и сильно колеблется в разные годы. Первый его урожай состоял из нового «чудо-риса», и Тонио собрал со своей делянки шесть тонн. Но новый рис был более чувствителен к насекомым-вредителям, а Тонио не мог себе позволить необходимые пестициды. В последующие годы черви, листовые тли и кузнечики сократили урожай до трех с половиной тонн. Потом новая государственная программа предоставила возможность брать кредит на покупку семян, инсектицидов и удобрений. Тонио взял заем на 172 доллара и купил новые «чудо-семена», инсектициды и удобрение. Он снова собрал шесть тонн и к тому же получил выгоду от 50-процентного повышения цен на рис. Тогда он смог погасить кредит, купить механическую молотилку и трех свиней, и жениться на Марии-Елене. Но процветание его снова оказалось недолгим. Быстрее, чем цены на рис, росла цена на удобрения и инсектициды, и Тонио пришлось сократить их использование. Его урожай опять упал до трех с половиной тонн.

Рис — не единственная проблема, с которой сталкивается Тонио. В Минданао население делится на мусульман и христиан. Шайки мусульманских и христианских террористов вот уже несколько сотен лет борются друг с другом в жестокой партизанской войне, ведущейся в окрестностях Тулунгатунга. Хотя в самом Тулунгатунге пока сохраняется мир, Тонио тревожится, что в любой момент спокойствие может быть нарушено.