В поисках прошлого - [40]

— Извини, — сказал я. — Не уходи. Пусть сперва у тебя в голове прояснится. Можешь мне доверять, я никому не скажу, что ты была здесь.

— Пока я молчу о тебе, так, что ли? Чудный обмен! Да кого ты тут вообще знаешь?

Именно тогда я и решил, что могу ей довериться.

— Никого.

Она склонила голову вбок, словно любопытная птичка.

— Никого? Или сам не знаешь кого?

Язык как бритва, и соображала она неплохо. Думаю, в этот момент я, наверное, и втюрился. Я уже был вполне к этому готов.

— Скорее второе. Я сам не знаю, кого тут знаю. Вот и торчу здесь. И мне может потребоваться помощь. Не хочешь выпить со мной еще теплого пива?

Понадобилось не больше пары секунд, чтобы любопытство победило.

— Только если расскажешь, кто ты такой. И назовешь свое настоящее имя, а не придуманное!

Ха, да ей цены нет!

— Гил.

— Гил? — Она явно была озадачена. — Тебя зовут Гил? — И уронила рюкзак на пол. — Ты смеешься надо мной, что ли?

— Нет. Меня так зовут. Не такое уж необычное имя.

— Гил Холинг? — переспросила она, но, к счастью, не стала дожидаться ответа. — Знаешь что? Того мальчишку, Суини, о котором я рассказывала, тоже звали Гил. Но ты ведь знаешь, правда?

И я разлил пиво по кружкам.

Е-мейл от Шона Брофи Фионе Мур

Привет, красотка! Послал тебе все, что накопал насчет покойного мистера Уолтера и твоих книготорговцев и т. д., — с курьером отправил. Скоро все будет в твоем ящике. Кстати, когда покончишь с делом Уолтера, наверняка обнаружишь, что эти новые материалы дают нам новые ниточки. Жена Магро была связана с некими интересными мошенниками — это было лет двадцать назад. И все это дает мне основания восхищаться тем, какая же ты умненькая маленькая стервочка. Ты ж напала на золотую жилу! И эту тему можно доить и доить. Мне тут только что звонил один малый с телевидения, я ему рассказал все, как есть. Судя по его реакции, можем рассчитывать на сенсацию. Ну, что скажешь? С. собирается нынче вечером отвалить к своей мамаше — на каникулы. Отпразднуем?

Шон

Глава 11

Крессида вернулась в Оксфорд и на пару дней остановилась у Грейс, а Муррей остался в Ирландии с Алкионой. Грейс была удивлена и даже расстроена, когда муж отверг ее предложение приехать к нему в Клонмел. «Я бы предпочел заниматься этим сам, дорогая, по крайней мере пока что, — пояснил он. Но затем — в совершенно нехарактерном для него плаксивом тоне — стал умолять жену дать ему время справиться со своими чувствами. — Ты знаешь, мне кажется, я никогда толком не оплакивал Эванджелин. И своих родителей тоже. Элли умирает, милая. Я никогда не видел, как кто-то умирает, даже когда умирала мама. Думаю, в этом-то все и дело, да? Вот я хочу сам через все это пройти».

— Он не хочет, чтобы я туда ехала, — сообщила Грейс Крессиде. — Такое ощущение, что Муррей наказывает меня за то, что я недостаточно любила Алкиону.

— Ох, Грейс, да не в этом дело! — мягко возразила Крессида. — Бывают такие дороги, по которым следует идти в одиночку. У меня было такое же чувство, когда умирал отец. Меня всегда волновало, что он почти не обращает на меня внимания, но что мне тогда действительно было нужно, так это попытаться осознать, что я сама чувствую по отношению к нему. Вы меня понимаете?

— Хм-м-м, — промычала Грейс. — Не совсем уверена, что это применимо к Муррею. Впрочем, может быть. — И горько усмехнулась. — Думаю все же, наша проблема проистекает из того, что у нас нет детей. Но это вовсе не причина, чтобы ощущать собственную бесполезность. Алкиона никогда не могла заменить мне собственного ребенка, — добавила она резко. И повысила тон: — Муррей вдруг ни с того ни с сего стал по-идиотски жалостливым по отношению к ней. Не могу понять, что с ним. Меня просто тошнит от всего этого сентиментального вздора! «Ах, разделите мои высокие чувства!» Сказать по правде, вся эта история годами портила наши отношения. С тех самых пор, как на сцене появилась Алкиона, — вот к какому выводу я теперь пришла. Она мне до смерти надоела! — Грейс испустила долгий вздох. — Не очень-то я склонна к благотворительности, правда? Ну ладно. Как он выглядел, когда вы там были?

— Я в больнице недолго пробыла, мне казалось, что всем мешаю, и в итоге уехала в Дублин раньше, чем собиралась. А Муррей явно боялся показаться неблагодарным, но у меня возникло ощущение, что он не хочет, чтобы я там оставалась. А поскольку мы говорим откровенно, могу еще сказать: у меня возникло очень странное ощущение, что он играет — это, наверное, прозвучит ужасно, — изображает счастливую семью! — Крессида наморщила нос.

— Расскажите поподробнее, — устало попросила Грейс.

Крессида восприняла ее слова буквально.

— Ну, вы знаете, как это трудно — заставить Алкиону быть спокойной, чтобы она не кричала, не рвала все, не пыталась переключать этот проклятый телевизор… Она же всегда на взводе. Можно сойти с ума, пока ее успокоишь, так что на нее-то самое и не смотришь. И вот что я вам скажу, Грейс: у нее очень красивое лицо. Раньше я этого, видимо, просто не замечала. Когда мы вошли, Алкиона лежала в постели — совершенно неподвижно, на щеках румянец, волосы легкие, светлые, мягкие такие, будто их только что вымыли. Муррей был с ней очень нежен, держал ее за руку все то время, что я там пробыла. И постоянно что-то говорил, словно она могла его слышать, понимать. И вот что удивительно: она выглядела совершенно нормальной. Чрезвычайно странно! Она очень похудела и стала по-настоящему красивой. Муррей сказал, что она — точная копия матери в этом же возрасте. Я не помню, чтобы ваш муж когда-нибудь при мне говорил об Эванджелин. — Кресси прикусила губу. — Я прямо в шоке была. Я и не представляла, что кто-то мог ее любить, — добавила она шепотом. — Но тут поняла, что Муррей ее очень любил.