Обойдя их, я собирался ударить и его, но… Не смог. Что-то заблокировало мою руку.
«Закладка», – осознал я и тут же ударил по ней, разрушая.
Рука освободилась, но не полностью. В глазах мигнуло, и я обнаружил, что нож выпал из ладони. Я был в плачевном состоянии, ели стоял на ногах. Кое-как смог опуститься и поднял нож, повёл в сторону Еретика. Тот не шевелился. Я чувствовал, что они с Атой сражаются, и сколько это продлится, неизвестно.
Я успел коснуться его шеи. Не ударил, не пробил, а именно коснулся. Кровь побежала маленькой струйкой, Еретик отвёл от головы Аты руку и ударил меня в грудь. Движения не заметил. Я пролетел несколько метров и упал на землю, где затих. Ощущение, будто кувалдой в грудь получил.
Приподняв голову, увидел, как Еретик склонился над упавшей Атой. Он выдирал из неё силу, но не только. Копался в памяти и делал боги знают что ещё.
Надо было подняться. Сделать хоть что-нибудь. Но этот день доконал меня. Каждый вдох давался с большим трудом.
Хорошо, что я был не один.
Марк Гроссен вышел из-за угла здания молчаливой тенью. Еретик повернул голову и посмотрел на старика, несмотря на отсутствие глаз. Выглядело это жутко.
– Привет, отец, – поздоровался Еретик.
В этот день я услышал слишком много, чтобы поверить в то, что уши меня не обманывают. Отец?
Гроссен начал стрелять метров за тридцать. Навёл винтовку и открыл огонь. В то, что случилось дальше, верилось ещё меньше, чем в их родственную связь.
Еретик двигался… Очень быстро. Я едва улавливал его движения, отмечая лишь то, что пули пролетают мимо. Он легко добрался до старика и вырвал оружие из его рук. Старик не растерялся, достал пистолет, но и тот отправился в полёт. А следом за ним и сам Гроссен. Еретик перекинул его через себя, и, кувыркаясь, он упал метрах в десяти от меня.
– Хватит, старик, – услышал я голос Еретика. – Ты так и не понял, что тогда произошло. Но ничего, я покажу тебе, упертый ты баран. Но сначала…
Еретик, пока говорил, дошёл до Аты и добил её. Вот так, почти без сопротивления, погибла госпожа, контролирующая целые Низины, по чьей вине за последние двое суток погибли тысячи человек.
– Теперь ты, – повернулся Еретик ко мне и коснулся шеи, там, где был порез. – Я не удивлен, что ты попытался меня убить. Но у всего есть последствия.
Я атаковал. Применил дуэль, но Еретик даже не заметил. Рядом корчился старик. Он пытался подняться, но руки его скользили по земле. Гроссен снова падал, не в силах встать.
Еретик, достав телефон, дождался, когда ему ответят.
– Перережь себе горло, – сказал он.
Нет… Нет… Нет!
Со всей доступной мне ненавистью я обрушился на него снова, но ничего не добился. Всё уходило в пустоту.
Встав, я собирался броситься на него, но хватило одного удара, чтобы я опять отлетел в сторону.
– Теперь ты, отец. Поднимайся, – приказал Еретик, и старик наконец-то послушно встал. – В тот день я отказался их убивать. Но Измаил… Он… Приказал мне это сделать. Почувствуй, что это такое, делать что-то против своей воли. Убей мальчишку.
Гроссен перевёл взгляд на меня. Посмотрел отрешенными глазами. Её лицо исказило напряжение. Еретик молча наблюдал за тем, как, не в силах сопротивляться, старик шагает ко мне.
Я же с ужасом думал о том, кому предназначался звонок. Дину? Соне? Сестре? Отцу?
Ну уж нет… Так просто я сдаваться не собираюсь.
Гроссен что-то достал из кармана. Это было не оружие. Не пистолет, не нож. Это была кнопка, с проводом, что уходил под куртку, скрывающую, что там под ней.
Собрав остатки сил, ударил по внушению Еретика. Взгляд старика прояснился. Он качнулся в сторону и прыгнул. Еретик встретил это с кривой усмешкой.
А потом прогремел взрыв.
Бип-бип-бип.
Мерное пиканье врезалось в разум.
Сложно сказать, в какой момент я осознал себя. До того как это пиканье стало раздражать или после.
С трудом продрав глаза, увидел белые стены и медицинское оборудование. Тело не слушалось. Взгляду открылось то, что я перебинтован, а мои ноги и руки привязаны. Капельницы, датчики, что бы со мной ни произошло, это было серьезным.
Накатила ломота по всему телу и тянущие, ноющие ощущения. Вслед за ними включилась и память. Я с трудом вспомнил, что старик Гроссен подорвал себя.
Но что происходит? Где я?
И где все остальные?! Где Соня, отец, сестра…
Я забился в панике, но единственное, чего добился, – датчики запищали интенсивнее. Силы быстро кончились, и чувствуя, как снова проваливаюсь в забытье, я увидел открывающуюся дверь и вбегающую медсестру.
