В поисках морального абсолюта: сравнительный анализ этических систем - [17]
Неудовлетворительными кажутся выводы некоторых этических теорий (таких, как эмотивизм Юма), которые ведут к принятию иррациональных форм экзистенционализма (таких, как этическая система Камю). Экзистенционалисты признают, что ценности необходимы для жизни, но они настаивают, что не существует критериев для определения этих ценностей. Единственный путь выхода из тупика видится им в иррациональном прыжке в неведомую пропасть ценностей. Мораль, таким образом, становится субъектом личного выбора.
Экзистенционалисты, такие как Сартр и Хейдеггер или нигилисты, такие как Ницше и Кафка, видят себя заброшенными в мир, не имеющий никаких критериев добра и зла. Карл Генри, христианский ученый, описывает экзистенционализм как «не дающий никаких принципов для совершения правильного выбора», и как «позволяющий делать все, что только не пожелаешь»[50].
Эмотивизм, таким образом, непременно приводит к иррационализму в этике. Эмотивисты говорят нам, что не может быть рациональных дискуссий на темы морали. Но выбор должен делаться, диспуты должны происходить, и человечество должно предпринимать какие-то попытки спасти от гибели свою планету. Без этических критериев и рациональных дискуссий такие выборы должны делаться арбитрально.
Эмотивизм может быть суммирован в трех главных утверждениях:
1. Он подчеркивает, что мы не можем отделять то что есть от того что должно быть.
2. Он предполагает, что так как моральные утверждения не являются фактологическими утверждениями, они лишены всякого смысла;
3. Необходимо прийти к этике свободного выбора без определения критериев для подобного выбора.
Оценка эмотивизма
Стефан Пеппер в своей книге «Этика» говорит, что эмотивизм Айера, без сомнения, наиболее скептическая этическая теория, которая когда-либо появлялась на свет[51].
Хотя эмотивизм, похоже, истощил себя, доказывая невозможность моральных суждений, по крайней мере, ни один эмотивист не может утверждать, что другие этические системы являются ложными. Для эмотивиста такое утверждение означает лишь: «Мне не нравятся другие этические теории». Ни Юм, ни Айер не могли сказать, что мы должны принять их точку зрения, потому что они утверждали, что слово «должно» не имеет научного или рационального значения. Поэтому эмотивизм, на основе его же собственных принципов, позволяет нам отвергнуть эту теорию, поскольку он утверждает, что все выборы являются морально нейтральными. До тех пор, пока у нас не будет достаточных причин, по которым мы должны будем отвергнуть другие этические теории, такие как, к примеру, морального абсолютизма, мы можем придерживаться этой этики, не вызывая протестов со стороны эмотивистов. Помните, что моральное суждение не является субъектом рациональных дискуссий.
Более того, если только эмотивисты и их двойники-экзистенционалисты не дадут какого-либо рационального критерия для совершения морального выбора, они должны позволить произрастать моральной анархии. Единственным их возражением против терроризма будет заявление «мне не нравится это». Но если Чарльз Менсон или Иди Амин скажут «мне нравится это», предмет неожиданно может быть снят с дальнейших дискуссий. Без морального критерия, в котором присутствует «должно», никакого морального суждения не может быть вынесено. Эмотивист, таким образом, считает бессмысленным давать отрицательную оценку диктату или терроризму.
Но действительно ли тезисы эмотивизма устраняют всякую возможность разумных дискуссий относительно морали? Когда мы предпринимаем попытку сделать моральное суждение, не говорим ли мы, фактически, иррационально? Действительно ли нашей концепции «должно» не остается места в этом мире? Ответ на этот вопрос отрицательный. Здесь мы сталкиваемся с основной предпосылкой эмотивистской философии, а именно, что только имеющие смысл утверждения могут быть рассмотрены. Но эта предпосылка сама не может быть фактологически подтверждена. Юм и Айер создали предпосылку, которую они не смогли обосновать.
Всем известно, что мы регулярно выносим различные суждения о морали, суждения, кажущиеся разумными, представляющиеся чем-то большим, нежели пустое описание фактов. Язык способен выражать моральные суждения, и, как таковая, мораль открыта для рациональных дискуссий.
В. Веркмейстер в своих «Теориях этики» иллюстрирует это на примере рецептурного предписания на флаконе с лекарством. Это предписание гласит: «Применять порошок несколько раз в день. Открытые раны и ожоги могут быть покрыты сухой повязкой»[52]. Очевидно, эта инструкция описывает, что должно делать вместо того, что является причиной. Это не означает, однако, что подобная инструкция лишена всякого смысла. Эта инструкция служит своего рода руководством к действию. Она имеет скорее предписывающий, нежели описательный характер. Таким образом, это демонстрирует, что мы имеем в виду, когда утверждаем что язык способен выразить моральное суждение. Это, в свою очередь, делает тему морали открытой для рациональных дискуссий.
