В поисках Лин. История о войне и о семье, утраченной и обретенной - [3]

Еще она, как подобает девочке из хорошей семьи, занимается балетом, и иногда их кружок устраивает спектакли. В спальне родителей есть фотография Лин на фоне театральных декораций. Снимок сделан после представления: на Лин черная юбочка и белая блузка, а на правой руке перчаточная кукла. Кукла сшита сикось-накось, смахивает на сову, хотя вообще-то это Микки-Маус.

Кроме балетного наряда у Лин есть два любимых платья. Одно – из голубовато-серого шелка, они с мамой выбрали его в «Боннетри», огромном универсальном магазине со стеклянными дверями и высоченным потолком, что взмывает вверх от самого входа. Полы блестят так, что в них можно увидеть свое лицо, а если поглядеть с внутренней галереи вниз, люди в холле кажутся не больше муравьев. Второе – платье-колокольчик (дома его называют «платье-часики») из атласа, со множеством нижних юбок, которое мама сшила вручную.

Мир Лин – это школа, уличные игры, бабушки, дедушки, дяди, тетки, двоюродные братья и сестры. Родственники у них повсюду: к ним ведут и короткие прогулки по Плеттерейстрат, и недолгие поездки на трамвае. Летом трамваем едут в Схевенинген, к морю, и играют на пляже. Собаке Душечке там очень нравится: она носится по мокрому песку вдоль воды, оставляя на песке длинные цепочки четырехпалых следов, которые смывает волной. Лин бросает Душечке теннисный мячик, и та мигом приносит его обратно – мокрый, липкий, весь в песке.

Из двоюродных братьев и сестер Лин больше всего любит Рини и Дафье. Для нее они почти как родные, потому что, когда мама с папой раздружились, Лин долго жила в семье кузенов. Тогда-то Рини и оставил в ее альбоме нравоучительный стишок со строчкой «каждого прими как есть». Стишок не очень подходит к Лин: она никогда никого не осуждает, но в альбоме проще написать что-то общепринятое – красивым почерком и с наклеенными картинками получается отлично. Поэтому и сама Лин отвечает Рини в его альбоме чем-то нравственным и назидательным. А еще у Лин есть тетя Рик, кузен Бенни и двое младших, Нико и малютка Робби, – с ним Лин иногда нянчится. Сохранилась фотография, на которой тетя Рик и мама втиснулись в одно деревянное кресло, а на коленях у них – Бенни (с пальцем во рту) и Лин (с белым бантом в волосах) – едва не съезжают с сиденья. Мама устроилась на подлокотнике, левой рукой обнимает Лин, а правой – тетю Рик. Кресло на вид ужасно шаткое – кажется, что вся компания вот-вот упадет, и, хотя мама, как всегда, старается серьезно улыбаться в камеру, ее сестра готова рассмеяться.

Самое любимое место Лин – скобяная лавка дяди Мани, расположенная ближе к центру города. Здесь от пола до потолка тянутся ряды с винтами и шурупами, дверными ручками, молотками, велосипедными звонками. Как-то раз дядя подарил Лин великолепную пару коньков с белыми кожаными ботинками и длинными острыми серебристыми лезвиями. Наступит зима, и Лин будет на них кататься. Она уже видит, как легко скользит, обгоняя других детей, мчится вперед в солнечных лучах и выписывает пируэты на льду.

В мае 1940 года нацисты вторглись в Нидерланды, и для Лин война – как гром среди ясного неба. Она вместе с родителями смотрит, как над головой пролетают самолеты, и мама с папой говорят ей: «Это война». Но больше ничего особенного не происходит. Немецкие солдаты сидят за столиками уличных кафе, иногда прогуливаются по улицам. Ведут они себя дружелюбно. Все начинает меняться медленно, не сразу.

С осени 1941 года в альбоме Лин – новые имена. Точнее, они все чаще одни и те же. Росье Сандерс, Юдит Хирш, Али Розенталь, Йема Абрахамс: те, кто пишет в альбом Лин с сентября 1941-го по март 1942-го, – определенно евреи, потому что Лин теперь приходится учиться в еврейской школе. Стихи в альбоме – по-прежнему про дружбу, ангелов и цветы, но вырезанные пастельные букетики и барышни в кринолинах, которых так много на первых страницах, теперь попадаются редко. 15 сентября 1941 года при входе в библиотеки, рынки, парки, музеи и бассейны появляются новые таблички: «Евреям вход воспрещен».

2

Январь 2015 года. После нашей с Лин декабрьской встречи, когда я приехал всего на один день, я снова в Нидерландах, чтобы продолжить интервью. Мы решили, что мне полезно побывать там, где она жила. Фотографии помогут пробудить ее память, и я своими глазами увижу места действия. Поэтому я еду в Гаагу.

Исторически Гаага всегда считалась деревней, а не городом. На обычный экзаменационный вопрос «Назовите столицу Нидерландов» ответить трудно, потому что голландцы склонны говорить скорее о «главном городе», чем о «столице», а главный город Нидерландов, бесспорно, Амстердам. В Гааге просто находится резиденция правительства. Хотя Гаагу выбрали местом созыва Генеральных штатов новой республики еще в XVI веке, но такого предмета для гордости, как собственный университет или хотя бы городские стены, город так и не удостоился. Протестантские делегаты семи провинций, отколовшихся от Испанской империи, встретились здесь именно потому, что эта территория была нейтральной и безопасной. Они собирались в крепости, окруженной рвом, в которой и по сей день заседает парламент Нидерландов. В Гааге нет большого порта или торговых традиций, однако будет справедливым считать, что именно тут и родилась страна. Город стоит на песчаных дюнах и болотистом побережье, осушенном в IX веке местными крестьянами. Как и большая часть территории Нидерландов, эти земли, отвоеванные у Северного моря, намыты вручную.