В поисках красного - [27]

К счастью, вскоре все это будет в прошлом. Сегодня предстоял самый сложный этап той операции, что еще полгода назад замыслили император и канцлер. А ведь он сомневался. Был уверен, что не получится. В памяти услужливо пробудилось подзабытое ощущение полного оцепенения и молчаливого ужаса, когда Торберт Лип, пытливо глядя ему прямо в глаза, посвящал его во все детали плана. Святотатство. Невиданное дело. Поднять руку на потомка Младшего?! Ведь когда то он и сам хотел стать прославленным воином, доблестным рыцарем, приобщиться к красному Дару. Рядом с маленьким и сонным городком, где он родился и вырос, стояло заброшенное командорство Братства Смелых. Громадное, построенное еще третьим Магистром, оно защищало южные границы империи от набегов аэрсов. Времена шли, границы империи отодвигались на юг, и каменный исполин стал не нужен. В лучшие времена в нем находилось до тридцати рыцарей и сто сержантов. И это не считая куда более многочисленных оруженосцев и наемников. Давно покинутый и полуразрушенный замок продолжал вызывать восхищенное удивление своими размерами и славной историей. И конечно, все окрестные детишки досконально знали извилистые лабиринты замковых подвалов, безбоязненно лазили по зубчатым стенам. Маленький Миго не был исключением, и вместе со всеми с упоением носился по окутанным тайной развалинам, воображая себя, то Винзелом Элуробойцей, то его правнуком Сигурдом-Кровавым. Вразумления отца, желавшего видеть младшего сына нотариусом в родном городе, ни к чему не приводили. Он — Миго Гарено, третий сын помощника городского судьи, обязательно будет выбран Младшим и получит желанное кольцо с сердоликом. Сколько раз в затаенных мечтах ему представлялись завистливые взгляды сверстников и восторженное преклонение миловидной дочки настоятеля местного храма Триединых. Действительно, почему бы и нет. А затем его бы ждало Братство Смелых и золотой перстень с рубином. Он стал бы прославленным рыцарем и верным помощником самого Магистра. Эх, детские грезы. Читая приговор, мэтр мысленно улыбнулся. Как это было давно, однако он навсегда запомнил то ощущение горечи, досады, чудовищной несправедливости, когда добродушный увалень отец Готлиб остановил его перед статуей Старшего и, положа руки на костлявые плечи, радостно воскликнул: — Тебе очень повезло мой мальчик. Ты выбран. — Затем были объятия отца, слезы матери, незаметно показанный старшим братом кулак. И скромное серебренное колечко с чароитом, которое он, несмотря на свой нынешний достаток, продолжает упорно носить.

Много позднее, попав во дворец Владык — сосредоточение власти Торнии, мэтр Гарено понял, как мало знал об этих потомках богов. Понял, что истинная власть находится в руках тех, кто носит на пальце кольца с фиолетовым камнем. Осознал, что сила без власти значит поразительно мало, а его мечты о рыцарской доле были наивны и глупы. Тем не менее, встречая в полутемных дворцовых коридорах и низко кланяясь Магистру или Первому Рыцарю он по прежнему продолжал испытывать лихорадочное мальчишеское возбуждение, жгучее желание стать рядом с этими полными жестокости и высокомерия людьми. Его стремительная карьера, близость к главе Стражей ни как ни сказалась на отношениях с Норбером Матрэлом и его сыном. Его так же не замечали, ненамеренно игнорировали. Кто он был для них? Кляузник, чинуша, лишь волей их кузена приближенный к чертогам власти. Это неосознанное презрение раздражало, и тем сильнее выводило из себя, чем выше он поднимался по служебной лестнице. При этом, схожее скрытое преклонение перед потомками Младшего он замечал у многих своих товарищей, таких же бумагомарателей как и он сам. Естественно, Младших Владык боялись, порой ненавидели, их гнев и жестокость стали притчей во языцах. И, тем не менее, к ним тянуло, манило, как и ко всему недоступному, стоявшему неизмеримо выше уже по самому факту рождения. Говорили, что вместе с красным Даром передается немало обаяния, животный магнетизм, которым когда то отличался Младший. В любом случае, все его попытки завязать дружбу со Смелыми заканчивались полным фиаско, наталкиваясь на холодное равнодушие или презрительную насмешку. Они всегда держались вместе эти гордецы, толпясь вокруг своего Патрона, отгораживаясь от чужаков гордым пренебрежением. Все это порождало самые разные слухи и домыслы, вплоть до обвинений Смелых в неподобающих для нормальных мужчин пристрастиях. Разумеется, подобные наветы произносились украдкой, порой в изрядном подпитии и, как подозревал мэтр Гарено, прежде всего теми кто, как и он, в свое время, обманувшись в своих надеждах стать членом Братства, теперь находили сомнительное удовольствие в тайном злословии.

Впервые увидев распятого на пыточном станке Магистра, он страшно испугался, ужаснулся содеянному, застыл подобно каменному истукану, не в силах отдать нужные распоряжения, ощущая, как щупальца ужаса и паники перехватывают железным обручем горло. Как ни странно, в чувство его привело жалобное мычание стоявшего рядом палача. Эта глыба мускулов с перебитым носом и куриными мозгами, без тени сомнения вырывавший ногти у женщин и клеймивший детей обоего пола, сдернув привычным движением холщевый колпак с головы узника, тут же узнал его и, отскочив, попытался бухнуться на колени. — Ваааша Смеееелость! Как можно? — Это болван так и не смог дотронуться раскаленными щипцами до зажатых в тисках пальцев Норбера Матрэла, который с холодной усмешкой вслушивался в его проклятия, понукания и угрозы. Злость, как известно, лучшее лекарство от робости и малодушия. И эта полная высокомерия улыбка на губах Великого Магистра взбесила его, заставила отбросить прежнее, внушаемое с детства благоговение перед потомками Триединых. В результате, пытками Младшего Владыки все два месяца занимался пленный аэрс, не испытывавший по отношению к Матрэлам ни какого пиетета и трепета. Найдя в Табаре своего соплеменника, он приобщил его к своей новой работе. Деловито разговаривая на своем полном шипящих звуков языке, они с нескрываемым энтузиазмом пытали Магистра, получая, как предполагал мэтр Гарено, от этого процесса немалое удовольствие. Жаль, что, в конце концов, от обоих придётся избавиться. Полезные были люди…