В поисках единорога - [57]

В подобных мечтаниях заставала меня ночь. Продрогнув, я поднимал с земли свою истерзанную плоть, садился, рассматривал свои ладони, все в мозолях и шрамах, щупал бороду, местами серую, местами совсем белую, и лысеющую голову, и рот, где теперь многих зубов недоставало. И охватывал меня страх: неужели земля африканская станет могилой моих грез, неужели здесь сгинет моя молодость? Впрочем, именно к этому дело и шло. Так или иначе, не теряя надежды, но опасаясь превратностей нового дня, я вставал на ноги и неторопливым шагом возвращался к хижинам.

На двадцатый день января мы вновь встретили негров на берегу полноводной реки, текущей с запада. Племя их называлось тонга, язык отличался от известных нам наречий, лишь некоторые слова понимали наши чернокожие спутники. Местные жители были светлее всех туземцев, виденных нами прежде, росту же на редкость высокого, выше каждого из нас почти на ладонь, с длинными, изящными руками и ногами. Привлекали внимание также их большие ступни с сильно выступающими пятками. По сему поводу фрай Жорди заметил, что у всех африканских жителей крупные пятки, поэтому негры лучше белых приспособлены прыгать и бегать без устали, — в целом, по нашим наблюдениям, это утверждение соответствовало истине. Люди тонга имели обычай плясать под рокот деревянных барабанов и прыгать, сведя ноги вместе, а руки вытянув вдоль туловища, — кто прыгал выше всех, тот и считался самым ловким в племени. Юноши всегда носили с собой тонкие копья, зажав в кулаке по три-четыре штуки, и чрезвычайно проворно их метали на охоте или просто ради забавы. При виде такого мастерства мы не слишком обрадовались — а ну как вздумают применить свое искусство против нас. Однако случиться этому было не суждено, ибо тонга оказались народом дружелюбным; они предпочитали жить мирно и землю не воспринимали как свою собственность, поэтому позволили нам устроиться по соседству, чуть выше по течению. Каждый день мы ходили друг к другу в гости, когда у нас оставалось лишнее мясо, мы делились с ними, а они нам давали муку и зерно из своих запасов да еще дарили ожерелья из зубов и разные прочие бусы, которыми сами обвешивались со всей страстью. Фрай Жорди подружился с их целителем, как он всегда водил знакомство с туземцами, сведущими в корешках и травах, и часто ходил с ним на поиски чего-нибудь в таком роде, непременно в сопровождении Черного Мануэля.

Но самое поразительное в племени тонга то, что они мало едят и особенно редко прикасаются к мясу, поскольку верят, будто души умерших переселяются в мелких тварей и зверей: если убить антилопу, то живущая в ней душа освободится, станет неприкаянной и начнет мучить своего убийцу. Так что наши мясные подношения они принимали, но лишь немногие из них набирались смелости охотиться на животных самостоятельно. А некоторые держали крупных коров с длинными рогами, но очень сухопарых и тощих. Коровам они тоненькими дротиками прокалывали вены на шее и пускали им кровь, как цирюльники, потом собирали ту кровь в плошку, пропитывали ею мучные шарики и варили — это у них почиталось самым изысканным лакомством, хотя мы находили его вкус крайне неприятным из-за присущего крови тяжелого духа.

На пастбищах возле реки мы видели слонов, которых ранее не встречали ни разу, из чего заключили, что скоро найдем и единорога. Упомянутые слоны ошеломляют своими исполинскими размерами — каждый из этих зверей высотой в два человеческих роста, если не более. Тело слона до того массивно, что такое трудно и вообразить, — оно напоминает скорее корпус корабля, нежели что-то живое. Четыре ноги, которые держат его туловище, подобны крепким бревнам — толстенные, сильные, все в узлах и морщинах. Голова — точно бочонок в сто арроб[16], а глазки маленькие, не больше коровьих, зато уши широкие и плоские, как знамя городского совета, и этими ушами слоны очень мило обмахиваются в жаркие часы, ведь им, таким тучным, особенно досаждает зной. Иногда они охлаждаются, зайдя в реку или развалившись на свежей травке в тени деревьев. Носы у слонов немыслимой длины, с мужскую руку, а то и длиннее, и изгибаются ловко, ну точь-в-точь рука, и на кончике даже есть нечто вроде пальца, которым они срывают траву и фрукты, потом поднимают пищу вверх и заталкивают в небольшой, почти незаметный рот, снабженный, однако, внушительными зубами. Из уголков рта растут мощные белые бивни — они-то и называются слоновой костью и служат неграм деньгами, а также сырьем для изготовления разных безделушек, рукояток к кинжалам и прочих ценных вещиц. Нрав у слона кроткий в силу огромного веса, но если его напугать или рассердить, то он становится страшен и в одиночку может положить несметное число народу своими ногами и бивнями.

У племени тонга нам удалось наконец точно выяснить, каковы из себя и где обитают единороги. Они пасутся, сказали нам, на берегах тихой реки в четырех днях пути от деревни. Кроме того, нас предупредили, что чудища эти свирепы и совершенно неукротимы (о чем мы и так знали) и что их твердую шкуру не пробивают ни стрелы, ни копья, поэтому охотиться на них невозможно, а когда единорог разъярен, он без всякой жалости пускает в ход свой мощный рог на морде, которым может выкорчевать небольшое дерево — такова его сила. Узнав, что мы явились из далекой-далекой страны лишь потому, что нашему королю понадобился рог единорога, тонга объявили нас либо глупцами, либо безумцами и добавили, что задача наша невыполнима. Мы им объясняли, что если единорогу привести девственницу, он становится кротким и позволяет отрезать себе рог, но невежественные туземцы смеялись над нами до слез, хлопая себя ладонями по бедрам, точно малые дети. Мы с Андресом де Премио переглянулись, не зная, следует ли обижаться и требовать удовлетворения или же лучше не обращать внимания, как на дергание за волосы и бороды, — ведь эти бесхитростные люди не имеют никакого понятия о законах приличия. Но теперь, вплотную приблизившись к своей цели, мы уже не хотели ни с кем драться, поэтому пропустили насмешки мимо ушей и повторили, что для поимки зверя нам нужна нетронутая девица. Однако в деревне не оказалось ни одной девственницы старше четырнадцати лет, так как по достижении этого возраста они расстаются с невинностью — не в силу собственной распущенности, а согласно традиции. Так уж у них заведено. Что поделаешь, пришлось нам удовольствоваться тринадцатилетней девочкой, впрочем, поскольку негритянки развиваются раньше белых женщин, многие из них в тринадцать обладают куда более пышными формами, чем их светлокожие ровесницы. Словом, мы выразили желание купить тринадцатилетнюю. Туземцы наперебой стали предлагать нам своих дочерей, но цены назначали столь высокие, что мы и не представляли, как будем платить. Здесь за женщин дают коровьи шкуры и мешки зерна, но у нас ничего такого не было, долгое путешествие оставило нас совершенно нищими. Тут пришел человек, видевший, как арбалетчики стреляют, и сказал, что отдаст свою дочь за шесть арбалетов. А у нас после перехода через пустыню из страны мавров меж собой был твердый уговор: ни за что неграм арбалетов не давать и даже стрелять из них не разрешать никому. Ведь мы прекрасно понимали, что вся наша сила и все наше величие — в не виданном в этих краях оружии. По правде сказать, один только Черный Мануэль научился обращаться с арбалетом. Таким образом ему оказывали особую честь за то, что он сделался добрым христианином, приобщился к нашим обычаям и проявлял столь выдающееся трудолюбие, — мы даже подумывали взять его с собой, когда покинем Африку, как своего полноправного товарища.