В поисках Дильмуна - [97]

Пять дней спустя, на рассвете, мы дошли от лодки Мухаммеда вброд до берега и заняли места в «Лендровере» Садыка, чтобы ехать в Бурайми.

Глава четырнадцатая ПУСТОЙ УГОЛ

Эта экспедиция в Бурайми оказалась второй по счету. В седьмой (и пока последний) раз я наведался туда в 1968 г. А первое знакомство состоялось в 1959 г. — первом году раскопок на Умм ан-Наре.

Тогда мы с П. В. прилетели на Умм ан-Нар с Бахрейна посмотреть, как идут работы, и в первый же вечер нанесли визит правителю Абу-Даби. Только что начался месяц рамазан, когда правоверные мусульмане стран Персидского залива не едят, не пьют и не курят от восхода до заката, поэтому шейх Шахбут принимал после наступления темноты.

На другой день мы добрались до раскопов и смотрели, как дюжина поджарых смуглых оманцев трудилась па холме, оттаскивая камни и полные корзины земли; в это время вдали, на венчающей остров темной гряде, показался человек. Он шел со стороны лагеря и перевоза, и когда приблизился, мы узнали Иэна Катберта — высокого, атлетически сложенного шотландца, который сменил Тима на посту представителя нефтяной компании. Подойдя, он отвел нас в сторонку и предупредил:

— Через полчаса ждите знатных гостей. Сам правитель хочет взглянуть на ваши находки.

Эта новость нас не смутила. Мы еще на Бахрейне привыкли к тому, что шейхи живо интересуются нашей работой, и по беседам с Шахбутом знали, что он пристально следит за раскопками. Над вопросом, чем потчевать посетителей, не надо было ломать голову: во время рамазана предлагать среди дня гостю кофе или что-либо съестное просто невежливо. А потому мы стали спокойно ждать и, увидев вскоре спускающихся по откосу людей в белых одеяниях, пошли к ним навстречу.

Визит продолжался около получаса. Шейх Шахбут проявил большую заинтересованность, строил догадки о том, что за люди во «времена невежества» основали селение и сооружали гробницы на входящем в его владения острове. С ним были два сына — Саид и Султан — и брат Зайд, высокий, худой, широкоплечий мужчина с орлиным профилем истинного бедави[50]и холеной черной бородкой. Зайд специально спустился на побережье на время рамазана, обычно же он исполнял обязанности наместника в селениях оазиса Бурайми. Знаменитый охотник и воин, Зайд пользовался большим влиянием. Особенно прославила его одна история. Когда Саудовская Аравия в конце 40-х годов заявила о своих претензиях на Бурайми, шейху Зайду посулили десять миллионов долларов, если он признает эти претензии и передаст оазис саудовцам. Он отказался и в 1955 г. участвовал в изгнании саудовского отряда, захватившего одно из селений в оазисе[51].

Зайд не меньше своего брата интересовался раскопками и внимательно слушал наши объяснения, которые Иэн без запинки переводил на арабский язык. Было, однако, ясно, что в глазах Зайда ничто в абудабийском приморье не шло в сравнение с достопримечательностями подвластной ему территории. Осмотрев наш некрополь, он что-то сказал Иэну.

— Шейх Зайд говорит, если хотите увидеть сотни таких курганов, — перевел Иэн, — приезжайте в Бурайми.

Мы с жаром ответили, что именно об этом и мечтаем. На том разговор закончился, и через несколько дней мы с П. В. вернулись на Бахрейн.

А через неделю нас посетил бахрейнский коллега Иэна, управляющий местным филиалом «Бритиш петролеум». Он сообщил, что в соответствии с пожеланием шейха Зайда абудабийский филиал устраивает для нас поездку в Бурайми, и выразил надежду, что мы сможем отправиться туда в скором времени. Предварительно для нас забронированы места на самолете, вылетающем в Абу-Даби через два дня.

В итоге 17 марта мы с П. В. после короткого визита на Умм ан-Нар отправились в. роскошное путешествие, какое способна организовать лишь нефтяная компания. Наш караван состоял из двух больших «лендроверов» фургонного типа. С нами ехали только переводчик, повар и два водителя — Садык (так состоялось наше первое знакомство с ним) и его брат Рашид. Таким образом, мы могли привольно расположиться каждый в своей машине, а повар и переводчик занимали задние сиденья рядом с нашим багажом, одеялами, матрацами, канистрами с водой и бензином, а также запасом продуктов, которого хватило бы на целый полк. Причем это был аварийный запас на случай, если мы не будем вовремя поспевать в условленные пункты, где нас ждет «настоящее» питание. Через несколько дней мы обнаружили к тому же, что повар предусмотрительно везет с собой тщательно завернутый в материю полный обеденный сервиз на двоих — глубокие и мелкие тарелки всех размеров и прочее, и прочее. Правда, сервиз ни разу не понадобился.

Мы двигались на юго-восток, углубляясь в необозримые просторы Пустого Угла. Но сначала нам надо было преодолеть приморские солончаки, которые во время прилива превращаются в непроходимое болото. Скелеты брошенных машин, увязших по самый кузов в пропитанной солью грязи, служили одновременно предупреждением и вехами на едва различимой колее. Вспоминая Оманда — каменную веху у гати викингов в Ютландии, — я говорил себе, что здесь тоже не помешала бы деревянная гать.

По острому плитняку, по выступам присыпанного песком известняка мы поднялись на береговой уступ и оказались на мелком рыхлом песке. Садык виртуозно работал переключателем скоростей, штурмуя подъемы па малых оборотах и несясь во весь опор на спусках. Около часа «пахал» он так песчаные склоны, потом достал из кармана пачку сигарет, задумчиво повертел ее, наконец решился и закурил. Я с облегчением последовал его примеру, закурив длинную индийскую сигару излюбленной мною в то время марки. Пока длится рамазан, истинный мусульманин не станет курить днем, однако правило, запрещающее курить, есть и пить, допускает исключения для детей, больных и благонамеренных странников. Очевидно, Садык отнес нас к разряду последних.