В поисках Дильмуна - [87]

Как бы то ни было, благодаря рекогносцировкам Неарха в Персидском заливе мы через Арриана получили вполне достоверное описание нашего аравийского побережья, каким оно было две тысячи с лишним лет назад. Арриан сообщает, что Александру было доложено «о двух островах недалеко от устья Евфрата. Первый — совсем близко, приблизительно в 120 стадиях от берега и от устья реки; он меньший из двух островов и весь покрыт густым лесом; и есть на нем святилище Артемиды, и жители тех мест производят ежедневные богослужения; и там пасутся дикие козы и антилопы, кои почитаются священными, и охотиться на них дозволено лишь тому, кто намерен совершить жертвоприношение Артемиде, и только для этой цели разрешается охота. По словам Аристобула, Александр повелел назвать этот остров Икарос по имени острова Икарос в Эгейском море… Второй остров находился от устья Евфрата на расстоянии одного дня и одной ночи плавания при попутном ветре; назывался он Тилос; остров этот большой, не дикий и не лесистый, а производящий садовые фрукты и всякие иные плоды в надлежащее время года».

Итак, остров, на котором мы находились, получил имя по велению самого Александра, и еще до того, как появился храм, раскапываемый нами, на нем был храм Артемиды. Надо думать, предыдущее святилище на самом деле было посвящено не греческой богине, а какому-то другому божеству, которое эллинцы отождествили со своей Артемидой. Что это было за божество, мы не знаем. Возможно, богиня луны вроде урской Нингал. Не знаем мы также местоположения более раннего храма. Во всяком случае, как показали разрезы Кристиана, под эллинским храмом его не было.

Вообще-то мы догадывались, где расположено древнейшее святилище. Однако искать там мы не могли. Но об этом позже.

Тем временем нас ожидал второй из двух файлакских теллей-близнецов. Пока мы во дворе у домика археологов изучали древнегреческую надпись и за обедом обсуждали ее смысл, руководивший раскопками второго холма Оскар Марсен терпеливо ждал своего часа. Наконец мы повернулись к нему и спросили, каковы новости на его раскопе В ответ он указал рукой на лист бумаги, приколотый на стене над обеденным столом.

По первому впечатлению это был нехитрый самодельный календарь, перечень дат с начала раскопок. Однако против каждой даты стояли цифры—1, 2, 3, иногда 4, а в одном месте обведенная красным кружочком красовалась семерка. Пустых мест было мало. Мы недоумевали.

— Печати, — скромно произнес Оскар.

Мы недоверчиво воззрились на него, производя в уме сложение.

Сама по себе находка печатей на Ф-3, как мы обозначили западный телль Са’ад ва-Са’аида, не была для нас неожиданностью. С того часа, когда двумя годами раньше подобрали на поверхности «барбарские» черепки, мы подозревали, что холм скрывает городище культуры, пользовавшейся печатями. И первые три нашел я сам, заложив на телле шурф в 1958 г.; две из них — типично «барбарские», с кружочком и точкой, третья — новой для нас разновидности, двусторонняя, чечевицеобразная. А когда в прошлом году развернулись настоящие раскопки, сразу выяснилось, что печатей здесь гораздо больше, чем на Бахрейне. Только за год их было найдено тридцать пять; эта цифра более чем вдвое превышала число печатей, собранных к тому времени на всем Бахрейне. Но календарь на стене давал, в свою очередь, куда большую цифру. У меня по первому счету вышло восемьдесят пять — и это тогда, когда позади оставалась еще только половина сезона.

А Оскар уже начал одну за другой вносить канцелярские корзинки, полные спичечных коробков. На каждом коробке — номер; внутри — печать. У нас не было времени осмотреть все образцы так подробно, как они того заслуживали, но самые интересные мы отобрали: двустороннюю печать с клинописью; печать с изображением арфистки, причем арфу украшала бычья голова, похожая на медную голову, найденную нами в Барбарском храме; печать с нерасшифрованными письменами городов Индской долины. Кроме четырех-пяти двусторонних печатей и, естественно, печати с индскими письменами, все остальные относились к моему «третьему типу», последнему в выстроенном мной ряду, с четырьмя кружочками и тремя бороздами. Печать с индскими письменами была совсем неизвестного вида — тонкая, плоская, с высокой шишечкой.

Затем Оскар стал показывать другие предметы из его раскопа. Бусы и амулеты, медные иглы в костяных рукоятках, осколки чаш из того же стеатита, что и печати, зачастую украшенных рельефными фигурками людей и животных. На одном осколке между частично уцелевшими изображениями двух стоящих человеческих фигур была короткая клинописная надпись.

На одной из файлакских печатей есть надпись, сделанная нерасшифрованными письменами долины Инда

Правда, Оскар лучше разбирался в рунах, чем в клинописи, зато мне когда-то довелось изучать месопотамскую письменность. Конечно, моих знаний недостало бы, чтобы с ходу читать любой текст, но в этом случае все упрощалось тем, что такую надпись я уже видел. Она совпадала с первой строкой надписи, найденной за восемьдесят лет до того капитаном Дюраном на Бахрейне, и гласила:

е₂ — gal^d In-zak — «храм бога Инзака».