В поисках Дильмуна - [23]

Что ж, черепки нашлись, а на большее мы в общем-то и не рассчитывали.

Правда, черепки эти нам ничего не дали. Среди всех образцов, собранных нами на поверхности, не нашлось ни одного похожего на керамику из погребальных камер.

Это можно было толковать по-разному. Либо прав был Маккей, предполагавший, что строители курганов не жили на Бахрейне, либо мы искали не там, где надо. Но ведь мы довольно тщательно обследовали поверхность острова, а селений людей, соорудивших сто тысяч курганов, должно было быть достаточно много. Оставалась еще третья возможность: эти селения надо искать не на поверхности, а под землей.

Что селения могут оказаться под слоем земли, для археологов далеко не ново. Большую часть времени они тем и занимаются, что копают землю. Однако следы древних людей уходят под землю не по воле природы. Они не сами погружаются, их засыпают… Правда, в умеренных широтах, где мы привыкли копать, это может происходить естественным путем. Среди развалин растут кустарники, травы, деревья, мало-помалу образуется слой дерна и гумуса, и по прошествии столетий на месте человеческого жилья вырастает низкий травянистый холм. Но на Бахрейне травы не растут. Найденные нами кремневые инструменты и оружие людей каменного века лежали на поверхности там, где их обронили тридцать-сорок тысяч лет назад. И если искомые поселения очутились под землей, то в том была повинна не растительность, а что-то иное.

Их мог засыпать песок. Наличие родников в начале водоводов позволяло предположить, что в некоторых районах Бахрейна в исторические времена откладывались толстые слои песка. Но с другой стороны, погребальные холмы явно стояли на той самой поверхности, на которой некогда были построены; ни один некрополь не был хотя бы наполовину засыпан песком. Напрашивался самый естественный ответ: искомые объекты перекрыты позднейшими селениями.

Для Ближнего Востока это чуть ли не правило. В странах, где с водой туго, люди в любые эпохи склонны строить селения и города там, где она есть. Город может простоять тысячи лет, и, даже если его покинут, рано или поздно на том же месте возникает новый город. Дома и улицы, черепки и мусор окажутся под домами, улицами и мусором Следующего города, на смену которому, в свою очередь, придет третий. Теоретически на поверхности не должно оставаться никаких следов первого города. На деле же люди, долго живя на одном месте, редко обходятся без колодцев, подвалов, погребов, мусорных и выгребных ям, не прочь они и добыть строительный камень из старых развалин. В итоге часть погребенного материала снова оказывается на поверхности, — разумеется, это будет очень малая часть по сравнению с тысячами черепков и других предметов, оставленных преемниками, и мы не могли поручиться, что не прошли мимо этой малой части.

Стало быть, следовало искать места с признаками нескольких периодов обитания. На Ближнем Востоке их называют теллями. Телль — по-арабски «городище». Всюду, где долго существовал обитаемый город, со временем образуется изрядных размеров холм. Строить поверх развалин и мусора предыдущего города — значит прибавлять новые слои. В Месопотамии, где дома строились из сырцовых кирпичей, телли росли быстро; за две-три тысячи лет они достигали в высоту шестидесяти метров и более[14]. На Бахрейне, располагающем строительным камнем, дома стояли дольше, к тому же камень можно было использовать повторно, стало быть, и телли росли намного медленнее Тем не менее в местах, где долго обитали люди, должны были образоваться достаточно заметные холмы.

И мы приступили к поискам теллей.

Глава четвертая «СВЯЩЕННА СТРАНА ДИЛЬМУН»

Остров Бахрейн

С вершины невысокого холма мы то и дело мечтательно глядели вниз на тенистые пальмы к северу. За пальмами виднелись белые стены и плоские крыши селения Барбар, а сразу за селением манили прохладой зеленые воды залива. Апрель, минуло три месяца, как мы раскопали курганы, и солнце с каждым днем поднималось все выше и жгло все нещаднее. На вершине влажный воздух освежал легкий ветерок, так что зной можно было терпеть, по в трех с половиной метрах ниже, на дне прорезавшей центр холма траншеи, воздух стоял неподвижно, и духота была невыносима. Траншея шла в направлении север — юг, в полдень тени вовсе никакой, и тут пасовали даже стойкие смуглые труженики, нанятые нами в Барбаре и Диразе. Лежа в тени под пальмами, мы смотрели, как высыхающий пот оставляет белые соляные следы на нашей одежде, и ели зеленые помидоры с ближнего огорода. Но час спустя, когда на дно траншеи снова наползала тень, барбарский староста Мухамед поднимал рабочих, они снова брались за лопаты и корзины, и совесть повелевала нам следовать за ними.

Снова и снова говорили мы себе, что в это время года поздно заниматься раскопками. Но нам удалось наконец выйти на телль, и мы намеревались копать его, пока не кончатся деньги.

Разумеется, телль нашел П. В. До того мы без особого успеха копали в четырех других местах, и первое из них выглядело многообещающе. Деревня Сар, расположенная всего в полутора километрах от исследованных нами курганов, венчала макушку явно искусственного холма, и пока я довершал зарисовку разрезов моего холма, П. В. с шестью рабочими заложил разведочный шурф в незастроенном западном конце холма. Он сразу же попал на нанесенный ветром песок, после чего четыре дня героически углублялся в рыхлый, как мука, пласт. Песок съезжал вниз по бокам, вынуждая непрерывно расширять раскоп, чтобы рабочих не засыпало. В конце концов на глубине трех метров песок кончился и обнажились остатки каких-то строений. Однако лежащие здесь глазурованные черепки явно принадлежали посуде исламского периода, а ниже шла девственная пустыня. Тогда мы перенесли нашу черную палатку на север, к Диразу.