В поисках Дильмуна - [108]

Без шоссе было бы трудно пересечь каменистые просторы под нами, совершенно безжизненные, если не считать разбросанный кое-где редкий кустарник. Тем не менее мы различали и верблюжьи тропы, и даже следы автомобильных колес. Здешний люд не считал этот край непроходимым — да вообще пустыней не считал, ведь верблюды и овцы могут пастись тут круглый год, и от колодца до колодца меньше одного дневного перехода. Может быть, увлеченные морской торговлей, мы слишком мало задумывались о сухопутных дорогах через Аравию? Уж наверное, город Тадж, куда мы теперь направлялись, находился на некоем предшественнике трансаравийской магистрали нефтяников.

Три плоские возвышенности, за ними — нагромождение низких холмов, а затем мы вдруг оказались над Таджем. Я знакомился с аэрофотоснимками и представлял себе, какую картину увижу. Но масштабы увиденного превзошли мои ожидания. Внизу простирался город изрядной величины; отчетливо выделялся параллелограмм оборонительных укреплений. А кругом раскинулись некрополи, и многие курганы удивляли своей формой: круговой вал и выемка посредине. Мы пролетели над этим памятником раз пять или шесть, пока я рассматривал его. Если не считать кучки недавно построенных каменных домов, никаких построек, развалин не видно, все засыпано песком и щебнем. Но общие очертания города были ясны. И не вызывало сомнения одно обстоятельство.

Тадж стоял у озера. Он протянулся вдоль берега километра на полтора, при ширине около километра. Вот только озера не осталось… С севера к городу примыкал обширный солончак.

Такие солончаки образуются там, где некогда была вода, в том числе на месте высохших озер. Людям от солончаков никакого проку, никто не стал бы строить город рядом с сабхой. Выходит, когда строился Тадж, здесь еще было озеро. А это согласовывалось с нашими размышлениями о древнем климате Аравии. Только более обильные осадки или хотя бы более высокий уровень грунтовых вод могли обеспечить существование озера. Непременно надо датировать Тадж!

Я кончил фотографировать и записывать свои наблюдения, и мы повернули на юг, в сторону Хуфуфа, до которого было минут пятьдесят лета. Под нами простиралась однообразная территория — гравий с редкими кустарниками и километры песка, барханы за барханами, где бесполезно высматривать сверху следы древних поселений. Дальше показалось шоссе и спадающие к песчаной низине скалы, после чего впереди снова возникли плантации финиковых пальм.

Хуфуф — самый большой оазис Восточной Аравии. Я приготовился увидеть нечто похожее на Бурайми, поскольку площадь их примерно равна. Хуфуф расположен в 65 километрах от залива (Бурайми — в 160) и, подобно Бурайми, фактически представляет собой не сплошной зеленый массив, а ряд мелких оазисов. Однако при ближайшем рассмотрении сходства не обнаружилось. В Хуфуфе нет гор, нет и составляющих очарование Бурайми пространств, покрытых редкой травой и колючим кустарником. Тогда уж Хуфуф похож скорее на Бахрейн или Катиф: вокруг каждого источника на многие километры простираются плантации фиников и даже риса, а между ними — голые пески. Не заметил я с воздуха и явных признаков доисламских памятников — земляных сооружений, крепостей, курганов. Сам Эль-Хуфуф — большой город, обнесенный стенами, но мы знали, что эти стены сравнительно недавней постройки и, насколько можно было судить сверху, под автомагистралями и торговыми улицами Эль-Хуфуфа (да и между ними тоже) не скрывался никакой древний город.

В известной мере это нас разочаровало, потому что были причины предполагать наличие в оазисе древних памятников. Почему бы Хуфуфу не быть оазисом Аттене, особенно если Герра — нынешний Укайр? Пока самолет отмерял 60 с лишним километров, отделявших нас от побережья и Укайра, я восстанавливал в памяти то, что мне было известно о «проблеме Герры».

С упоминаниями великого арабского города Герры мы встретились, когда занимались вопросом отождествления Файлаки с античным островом Икарос. Теперь я старался вспомнить, какие сведения мы почерпнули из того, что писали древнегреческие и римские авторы о Персидском заливе. Хотя Герре в этих источниках уделено больше внимания, чем какому-либо иному городу Аравии, все сказанное о нем можно уместить на маленьком листке бумаги. Как ни странно, Арриан, когда описывает подготовку Александром Македонским похода против Аравии, включая разведку побережья в 323 г. до н. э., совершенно не упоминает Герру. Зато Эратосфен, писавший примерно через 100 лет после смерти Александра, говорит о геррских купцах, доставлявших по суше пряности и благовония в Двуречье. Однако, по словам Страбона, с Эратосфеном спорит Аристобул, утверждая, что купцы ходили в Вавилонию на плотах. Страбон, создававший свою «Географию» в конце I в. до н. э., цитирует Артемидора, который писал во II в. до н. э.: «Торговля благовониями… сделала гер-ранцев самыми богатыми среди всех племен, и они владеют множеством изящных изделий из золота и серебра, как-то: ложа, треноги, тазы, кубки; к этому следует добавить роскошное великолепие их жилищ — двери, стены и крыши пестрят инкрустацией из слоновой кости, золота, серебра и дорогих камней».