В поисках Человека - [160]

– Отон, останьтесь.

Неужели она убила Беренику, чтобы иметь возможность попросить его об этом? Или чтобы освободить автоматов? Чтобы Отон, как и все его собратья, мог выбирать свободно? Теперь, когда он обрел собственную волю, Плавтине пришлось признать то, что она уже понимала, эту голую и некрасивую правду, которой не хотела: поведение Проконсула не зависело от Уз – ни сейчас, ни в прошлом. В своих действиях он руководствовался единственно жаждой славы.

У Плавтины сильно закружилась голова, и какая-то ее часть разозлилась на себя за это. Но другая часть – глупышка – с колотящимся сердцем ждала ответа. Отон, в свою очередь, отошел от тела, склонив голову набок.

– Я не могу, – сказал он спокойно.

Он поколебался секунду, словно подыскивал слова, потом добавил с полнейшей учтивостью, которая у него заменяла любовь:

– Между нами могло что-то быть, моя госпожа. Но теперь поздно.

Вот и конец Отона и Плавтины. Она прикрыла глаза. Ее это не убьет. Но на секунду она пожелала поменяться местами с Береникой. Дрожа, с ощущением, будто по векам у нее стекает жидкий огонь, Плавтина застыла неподвижно. Она могла еще забыть о всякой гордости и умолять его не оставлять ее, обещать последовать за ним, может быть, снова пуститься на поиски вместе с ним. Да и кто она такая, чтобы так тревожиться за свою гордость? Плавтина уже собиралась это сделать, но Отон не оставил ей возможности.

– Зато вы можете помочь мне в поиске.

Однако по тону его голоса она поняла, что проконсул обращается не к ней, а к Ахинусу.

* * *

Смерть не пришла за Эврибиадом в виде варварского меча.

Шум битвы совершенно стих. Эврибиад наставил уши. У него не было впечатления, что он оглох. Он слышал дыхание ветра в древесной листве. Кто-то осторожно тронул его за плечо.

– Вы можете встать?

Кислое дыхание Аристида у его пасти показалось Эврибиаду чудом. Он кивнул, открыл глаза, попытался сесть. С трудом вытер лицо тыльной стороной ладони, пока его лейтенант с огромными предосторожностями помогал ему подняться.

– Что…

Варвары скапливались с другой стороны платформы в оборонительной позиции. Оставшиеся в живых людопсы – их было немного – стояли на ногах, опустив мечи, и растерянно глядели в небо. Солнце ушло. Погода испортилась.

Все это показалось кибернету бредом, и он задался вопросом, уж не ударило ли его так сильно, что травмированный мозг послал ему больную фантазию. Но нет. У вершины башни происходило что-то необъяснимое, почти неслышное – вот что он принял за шелест листьев.

Вот только ветер нес серый туман, такой густой, что он казался жидким. У него была та же консистенция, что у странных роев наномашин, которые окружили Корабль сразу после посадки. Далеко, насколько хватало глаз, сверхъестественный туман вился несмелыми воздушными языками, которые устремлялись друг к другу у них над головами. Некоторые из этих завитков доползали до людопсов и останавливались в нескольких шагах, а потом поднимались вверх равнодушными спиралями, присоединяясь к плотной и постоянно меняющейся массе, повисшей в небе.

Только гигантские размеры помешали ему сразу оценить настоящий масштаб этого зрелища – стремительно набухающего огромного облака. Несколько километров в длину и десятки тысяч метров в ширину.

Наконец рой прекратил подпитываться со всех сторон, обрел подобие стабильности, на короткое мгновение выстроился в форме линзы, которая становилась все более плотной и сконцентрированной и, под влиянием какой-то таинственной внешней силы, без остановки вертелась вокруг собственной оси. Вновь показалась темная синева неба, а в ней – низкое алеющее солнце. Ветер стих, и осталась лишь дрожащая вечерняя жара, неподвижная над лесным пологом. Эврибиад бросил нервный взгляд на варваров – комок студенистых тел, неотделимых друг от друга, мембраны которых то и дело мелко дрожали. И у него возникло ощущение, что каким-то образом они смотрят на него в ответ, и в эту минуту ошеломлены не меньше его. Этот феномен настолько превосходил их своим размахом, что Эврибиад вдруг почувствовал: у него гораздо больше общего с варварами, чем казалось.

Это продолжалось. Облако разделилось, некоторые его части сжались, другие, наоборот, удлинились – это было похоже на ускоренную в бесконечное множество раз лепку какой-то чудовищной статуи из слизи. Над мощной шеей появилась голова, потом вырисовалась грудь, мощные руки. Огромное облачное существо с плохо прорисованными контурами, но внешностью напоминающее человека. У кибернета закружилась голова, и он отступил на несколько шагов. На туманном лице стали проступать черты, открылись глаза, появились уста, огромные, как врата ада. Наконец лик замер, и тогда Эврибиад узнал его.

И не только он. Повсюду вокруг людопсы бросали мечи и бросались ниц. Эврибиад потряс головой, пытаясь привести мысли в порядок, попытался мысленно разложить видение на составляющие – будто это давало его сознанию хоть какой-то контроль над этой невозможной реальностью. Мощный, агрессивный подбородок, рот, который, будь он человеком, можно было назвать мясистым и который расплылся в радостной улыбке, высокий выпуклый лоб и бритый череп.