В поисках Человека - [139]

Но когда стих шум от взрывов и прошло несколько секунд полного молчания, до них донеслось странное монотонное карканье. По крайней мере, Эврибиад умрет на твердой земле, в обитаемом месте, а не в космосе.

От этой мысли он приободрился. Ускорил шаг, догоняя своих эпибатов, наклонив голову вперед и оскалив пасть, так что они без единого слова поняли: их капитаном овладела боевая ярость – тимос. Его агрессивность постепенно передалась другим, захлестнула каждого, как волна, так что спины у солдат распрямились, а шерсть встала дыбом, и всякая индивидуальная воля растворилась в яростной и неукротимой воле стаи.

Вдалеке появились чудовища. Кибернет завыл смертельным воем, и скоро к нему присоединились все его бойцы, разразившись пронзительным, пугающим криком, полным жестокости, древней, как ночная охота на изначальной планете – задолго до знакомства с Homo Sapiens и отделения от Canis Lupus.

Варвары, которых едва было видно вдалеке, в замешательстве сбавили шаг. Ведь несмотря на их численное преимущество, из-за растянутой линии атаки они становились уязвимы для компактной атаки. Их туманные силуэты становились все четче – механические монстры с непомерно большим количеством лап, покрытые хаотическим нагромождением защитных пластин, откуда торчали, словно механические букеты, зазубренные лезвия и цевья огнестрельного оружия.

Строй противника распался. Некоторые резко остановились, испытав атавистический страх, что выдавало их натуру – хотя бы отчасти биологическую. Однако другие без колебания шагали дальше – еще более жуткие и бесформенные, напоминающие ту странную тень, с которой Эврибиад сразился перед падением в атмосферу. Они были ни на что не похожи, ни одно понятие, взятое из древних языков, не подошло бы к этим нагромождениям металла, собранным по логике, настолько далекой от эпантропических народов, что она казалась непознаваемой, чисто случайной. Их было много – тысяча, а может, и две! Пусть они и шли растянутой линией, и даже если не считать автоматов, они выстроились в такую длинную и густую цепь, какую в жизни не получилось бы разбить фронтальной атакой. Ярость оставила Эврибиада ровно в тот момент, когда он еще мог избежать бойни. Он бросился на землю – а за ним последовала вся стая.

Оба лагеря колебались. Время стало плотным и клейким, каким бывает в предвестии битв и катастроф. Дрожащим жестом Эврибиад велел эпибатам первого ряда прицелиться. Первый залп станет смертельным для обеих сторон.

– Не стреляйте, во имя Числа!

Крик разорвал туман. Только грудь сверхчеловека могла вмещать такую мощь. Огромный силуэт, старинный бог с широким торсом. Эврибиад потерял всякое самообладание и завороженно смотрел на него, не в силах двинуться. И колосс снова закричал:

– Что бы они ни делали, не стреляйте!

Эврибиад попытался что-то сказать, отменить приказ. Слишком поздно. Существа уже наставили на них оружие. Прогремел выстрел.

И тут туман рассеялся. Или вернее – странное явление – он торопливо сгустился вокруг варварского войска, побледнел вокруг них, хотя от отряда Эврибиада их отделяло всего метров тридцать. Замерший и заледеневший пар рванулся вперед, задел на ходу облачными щупальцами макушки людопсов, плотно обвил руки и ноги Отона, неподвижного, словно примитивная скульптура, забытая каким-то суеверным народцем. Без сомнения, так и должна была выглядеть магия, и Эврибиад увидел, что многие его солдаты побросали оружие, скуля от страха.

Странная уплотнившаяся субстанция в один миг поглотила врагов. Не осталось ничего. Будто их никогда и не существовало. Прозвучало несколько разрозненных выстрелов, и на поле боя опустилась сверхъестественная тишина.

Потом покрывало тумана рассеялось. Эврибиада и его солдат ослепили первые лучи солнца, сине-зеленое небо проявилось во всей четкости. Эпибаты поднялись, растерянно озираясь расширенными от удивления глазами. Впереди уже не было ни следа вражеской армии, и автоматы, и странные создания улетучились, словно оптическая иллюзия, развеянная слишком мощным светом. Печальный вид вырванных с корнем стволов, обнаженной породы и обугленной земли поразил их, словно тело калеки, вдруг открывшееся взглядам.

Эврибиад осторожным шагом приблизился к Отону. Черты проконсула заострились от усталости, а на его коже выступили глубокие ссадины и синяки, больше напоминающие следы, что стихия оставляет на камне, чем раны, нанесенные плотскому созданию. Однако бог-статуя улыбался с самым довольным, почти насмешливым видом, словно сыграл с ними шутку на свой манер.

– Если бы вы выстрелили хотя бы раз, я не знаю, что бы с вами стало.

– Значит, не вы устроили это… событие? – не удержавшись, воскликнул Эврибиад и почувствовал себя глупо, когда проконсул разразился радостным смехом.

– Конечно, нет. Никто из вас не задумался, откуда взялся туман? Ну, пойдемте.

Его рука опустилась на миниатюрное, по сравнению с ней, плечо людопса, и они вместе зашагали по голой каменистой земле к позиции, которую прежде занимал противник. Когда они были всего в нескольких метрах, Эврибиад увидел на земле какое-то вялое ползучее растение, состоящее из разветвлений толстых трубок, мертвенно, тошнотворно бледных, заканчивающихся крупными луковицами. Они расползлись повсюду – каждое ответвление протягивалось на один-два квадратных метра. Людопес склонился, чтобы разглядеть их поближе. Оно двигалось! Он отпрыгнул назад, заскулив от удивления. Отон, не дрогнув, нажал пальцем на одну из трубок, пробуя на прочность студенистую консистенцию, которая задрожала от прикосновения.