В поисках Библии: Тайны древних манускриптов - [5]

Мародерство — худший вид археологии — состояло в основном в разграблении древних мумий. Поскольку «оргия грабежей» была направлена на мумии доптолемеевского Египта, большинство папирусов, добытых в течение первых десятилетий XIX в., были написаны египетскими иероглифическими и иератическими [6]письменами, которые, как принято было считать, никогда не поддадутся расшифровке. В этом был твердо убежден Франсуа Жомар, глава французской миссии, вызвавший гнев молодого Шампольона отказом приобрести еще несколько папирусов. Такого рода предубеждения привели к тому, что папирусные свитки не считались ценным источником знаний о древности. Они только удовлетворяли праздное любопытство и, как правило, безнадежно рассеивались по всему свету.

Археологи, сопровождавшие наполеоновскую mission, утверждали, будто они первые осознали тот факт, что египтяне во времена фараонов обладали книгами. Озарение пришло к разносторонне одаренному Доминику Виван-Денону, талантливому рисовальщику, автору любовных стихотворений и протеже Жозефины. «Я не мог удержаться, чтобы не польстить себе тем, что я первый сделал такое важное открытие, — скромно писал он в своем „Voyage dans la Basse et la Haute Egypte“, — но был в еще большем восторге, когда несколькими часами позже получил еще одно подтверждение своего открытия, став обладателем манускрипта, найденного мною в руке прекрасной мумии… Нужно обладать страстной любознательностью, быть путешественником и коллекционером, чтобы до конца понять всю меру этого восторга». Денона при виде этого зрелища охватили мучительные размышления и угрызения совести: «Я чувствовал, что побледнел от волнения; я уже готов был распечь тех, кто, несмотря на мои настоятельные просьбы, нарушил целостность мумии, как вдруг разглядел в ее правой руке, а также под левой рукой папирусный свиток, которого я, быть может, никогда бы не увидел, не потревожь они мумию; мой голос изменил мне; я благословил жадность арабов, а превыше всего — случай, который уготовил мне эту счастливую находку; я не знал, что мне делать с моим сокровищем, и очень боялся, как бы не повредить его; я не осмеливался притронуться к этой книге — самой древнейшей из известных доныне книг; я не решался ни доверить ее кому-нибудь, ни положить ее где-нибудь; всей ваты из моего стеганого одеяла, казалось мне, было мало для того, чтобы сделать для нее достаточно мягкую упаковку. Не излагалась ли в рукописи история этого человека? Не рассказывалось ли в ней о его времени? Может быть, в ней было описано царствование властителя, при котором ему довелось жить? Или в свитке содержались теологические догмы, молитвы, описание какого-нибудь открытия? Забыв о том, что содержание книг известно мне не более, чем язык, на котором они написаны, я на мгновение вообразил, что держу в своих руках компендий египетской литературы…»

Египетские писцы в характерных позах. Роспись из гробницы эпохи Древнего царства

Нет нужды говорить, что археолог — грабитель могил поневоле — одержал верх над моралистом. В своих путевых заметках Денон не говорит о том, куда он привез свиток, но драгоценная находка вполне могла попасть в Лувр. Можно предположить, что, когда он пришел в себя после своих сомнений и первоначальных восторженных размышлений и узнал, что свитки, захороненные с мумиями, отнюдь не уникальны, он уступил его какому-нибудь коллекционеру, — такую мысль высказал египтолог Джеймс Бэйки. Во всяком случае, нам неизвестно, где он, и мы не можем с уверенностью судить о его содержании, но с большой степенью вероятности можно считать, что свиток являлся одной из версий «Книги мертвых»; в настоящее время мы обладаем большим числом вариантов этой книги.

Когда обычай древних египтян вкладывать папирусные свитки в могилы своих усопших стал общеизвестным, расхищение мумий приняло массовый характер. Эта печальная практика была, вообще говоря, не столь уж новой: феллахи и раньше занимались грабежом могил своих древних предков в поисках так называемого мумиё (смолоподобное вещество, которым пропитаны мумии), долгое время почитавшегося западной медициной панацеей от всех болезней.

Удача Денона явилась своего рода прецедентом, поскольку в Европе спрос на такого рода редкости возрастал день ото дня. Двадцатью годами позже на сцене появились итальянские авантюристы: Пассалаква, Дроветти и неподражаемый Бельцони. Этим самоуверенным джентльменам не было свойственно уважение к останкам людей, умерших три с лишним тысячи лет назад. Они действовали с апломбом кондотьеров, осаждая свои «археологические крепости» или беря друг друга на мушку пистолета на манер необузданных пионеров американского Запада. Их деятельность включала систематическое и безжалостное ограбление фиванского некрополя.

Джованни Бельцони, наиболее симпатичный из этой компании, откровенно говорил, что все его внимание было сосредоточено на извлечении погребальных свитков: «Целью моих поисков было лишение египтян их папирусов; некоторые из их числа я находил спрятанными в груди мумий, под руками, между ногами выше колен, на ногах; свитки были закрыты многочисленными слоями ткани, в которую были завернуты мумии». Деятельный падуанец описывает свои действия с ужасающей откровенностью: «Почти лишившись сил, я стал искать место, чтобы отдохнуть, и, найдя его, попытался сесть; но когда я оперся на тело какого-то египтянина, оно развалилось подо мной, как картонка для шляп; естественно, я попытался опереться на что-нибудь, чтобы поддержать себя, но опора для рук оказалась столь же ненадежной, так что я окончательно провалился и оказался среди разламывающихся мумий, сопровождаемый треском костей, рвущихся тряпок, деревянных ящиков, которые подняли такую пыль, что я вынужден был с четверть часа сидеть неподвижно, пока она не осела». Он продвигается дальше по проходу: «Он был весь забит мумиями, и я не мог сделать и шагу, чтобы не уткнуться лицом в какого-нибудь истлевшего египтянина: так как проход был с небольшим уклоном, мой вес помогал мне (Он был когда-то силачом в цирке. — Л. Д); тем не менее я был весь засыпан костями, ногами, руками и черепами, скатывавшимися на меня сверху. Так я продвигался от одной пещеры к другой, и все они были доверху заполнены мумиями, нагроможденными самыми разными способами: некоторые стояли на ногах, некоторые лежали, а другие стояли на голове. Я не мог сделать и шага, чтобы не повредить так или иначе какую-нибудь мумию…»