В поисках белой ведьмы - [2]

— Что это? — спросил я у Длинного Глаза.

— Слишком тихо. Возможно, будет шторм.

Я посмотрел вокруг, как идиот, как человек, который ищет что-то ему очень нужное, зная, что этого рядом нет.

Мы были в дне пути от земли позади нас, а впереди не было видно ничего. По бесстрастному поведению Длинного Глаза трудно было заключить наверняка, какая именно разновидность дурной погоды нам угрожает, но воздух не сулил ничего хорошего. В один момент небо потемнело до железно-зеленого цвета.

— Идет, — сказал Длинный Глаз.

Никогда еще в моей жизни не слышал я столь короткой угрозы.

Сюда меня бросил слепой поиск, мечта о Силе, которая неуклонно вела бы меня прямо к цели.

Одеревеневшее лицо Длинного Глаза было невозмутимым. Рядом с богом он был спокоен.

— Длинный Глаз, — сказал я, — ты, наверное, думаешь, что я собираюсь поработать, чтобы рассеять бурю?

Он пожал плечами, и эта сверхъестественная уверенность разбила остатки моей летаргии.

Затем пришел шторм, ураган. Звуки ветра доносились до нас, смешиваясь с плеском волн. Это было похоже на вой огромных голосовых связок, и оттого, что эти звуки, казалось, напоминали что-то человеческое или животное, ничуть не становилось спокойнее. В реальном мире для такого звука нет места, но он, несомненно, был. Это был звук, от которого хотелось убежать, хотя бежать нам было некуда. Потом дерево молнии заслонило темное небо, его ветви и сучья перекрывали небосвод от горизонта до горизонта. Шторм шел от корней молнии, и лист твердого и одновременно абсурдно легкого свинца шарахнул, как молот, прямо по лодке. Она подпрыгнула, как прыгали летающие рыбы, будто хотела освободиться и улететь.

Море обрушилось на меня. Рот был полон воды. Я пытался вдохнуть, но только еще больше наглотался воды. Волна катилась за волной. Лодка храбро пыталась удержаться на их гребнях. Под килем разверзся обширный провал между двумя валами — черно-зеленый, напоминавший гниющий моток эшкорекского шелка. Лодка качнулась, побалансировала на его краю и опрокинулась.

Получалось, что непобедимый бог должен утонуть: непобедимый бог не умел плавать.

Черная вода сомкнулась над моей головой, я оказался в воде, как в бутылке. Удушье не давало мне выбраться из этих плещущихся чернил.

Длинный Глаз, который хорошо научился плавать в ядовитой голубой реке, где и один глоток был смертелен, выудил меня. Он заставил меня обхватить руками плавающую мачту. За бесценным мгновением, когда я глотнул свежего воздуха, последовали пятьдесят секунд погружения в очередную волну. Глаза и уши резал ветер. Даже в темноте я видел лицо Длинного Глаза, оно было таким же пустым и невыразительным, как всегда. Когда следующий вал обрушился на нас, Длинный Глаз зажал мне рот и нос ладонью, чтобы предохранить мои легкие от новой порции воды. Парусным канатом он привязал свою левую руку к мачте. Теперь, когда море бросало волны в небеса с частотой пульса, он кое-как ухитрился привязать к своему спасательному плоту и мою левую руку.

— Дурак, — сказал я, — не того хозяина ты выбрал, глупый раб.

Для разнообразия на сей раз черное небо упало на черное море.

На самом деле ураган, его первый акт, длился около трех часов. Не знаю, как мы его пережили. Все, что я знаю, — я хлебнул моря и отдал его назад. Удары моря и ветра пощадили меня, хотя мне казалось, что все мои переломы снова открылись. Я не чувствовал ног до самой промежности, а там я ощущал болезненную эрекцию, как будто море и в самом деле решило совокупиться со мной.

Мое лицо было исполосовано, как выпоротая задница, руки посинели, обнимая мачту. Левое запястье, там, где была веревка, охватывал браслет моей собственной ободранной кожи, кровавое месиво сухожилий. Длинный Глаз был в подобном же состоянии или даже хуже, его щеки были ободраны и кровоточили.

Вскоре мы выяснили, что обе его ноги были сломаны волнами. Но если бы не его уловка с привязыванием, мы бы уже утонули. Да и привязанные, наши тела были готовы умереть.

Я питался рыбой, теперь рыба будет питаться мной. В отчаянии я цеплялся за существование — мачту; выживание сжалось до окоченения, отвлеченные устремления были буквально смыты водой.

После трех часов, проведенных в аду (я определил продолжительность позже, сравнивая положение солнца, которое едва заметил на небе), оказалось, что я дрейфую в другом море. Вода стала такой гладкой, что я подумал — она замерзла. Такой гладкой, что после качки, которую мы перенесли и к которой я успел привыкнуть, меня затошнило. Затем, лишенная размеренных ударов моря, моя нечувствительность начала истончаться, освобождая сотни уколов боли различной силы.

Ураган, казалось, иссяк, море стало ровным, небо под лучами низкого солнца приняло яркий пастельный тон.

Это неестественное спокойствие было, скорее всего, в вортексе, в «глазу» урагана и по сути являлось лишь интерлюдией, игрой кошки с мышкой. Это и говорил мне Длинный Глаз. Даже в моем полубессознательном состоянии эта перспектива привела меня в ужас. Я посмотрел вокруг, неосознанно радуясь спокойному морю, несмотря на то, что знал — это ненадолго. Солнце садилось на западе, справа от меня.