В поисках Беловодья - [9]

Приняли Околеловские людей пришлых в сотоварищество. Построили они зимовье рядом и зажили.

Вскоре проведал народ о стране вольной, к тому же рудное дело в горах Алтайских князьев Демидовых стало шибко развиваться.

Сначала не слышно было о заводах княжеских, а потом, когда крестьян в кабалу записали и тяжесть жизни учинилась великая, народ валом пошел за Камень на реку Бухтарму — земли вольные.

Сказывают, сначала шмельцеры Битков и Плотников бежали. Словили их власти царские, под кнутом их о бегстве допросили, и сказали они: что в землю Бухтарминскую бежали, чтобы никто их никогда отыскать не мог и чтобы жить в легкости.

С этих пор весть пошла о Камне, больше пошел народ в бега, чаще посылались солдатские команды, и жизнь беспокойнее стала.

Киргизишки тоже не дремали, пакостили. А китайцы им помогали и оберегали.

Началась волчья жизнь, тяжелая, но вольная. Закалялся народ в безначалии и про Беловодье забыл.

Скорбел инок Иосаф, не сходил с горы из своей кельи, ел мало, святым духом подкармливаясь, и, когда приходил народ (чудесную силу он приобрел), укорял в малосильности:

«Плотью к земле мы прилепились и забыли о земле древлей. А, может, Камень перевалить, да землю Китайскую перейти, обрели бы мы землю истинную».

Хмурился народ приходящий, а иногда и отвечал:

«Земля здесь не пахана, хлебородная, одно только беда — соли нет».

А охальник Макся Черный не стеснялся инока и говорил:

«Без соли еще дюжить можно, а без бабы совсем чижало».

Сорамшинник Макся, а инок все же снисходительно относился:

«Эх, Макся, Макся, брехун ты, а доброй души человек и в бабе гибель твоя».

Слово за слово предсказал инок Иосаф про Максину гибель и про первое убийство на Бухтарме.

Снюхался Макся с Ульяной — бабой Околелова. Не хотел бабу делить. Отделиться захотел. Построил себе избу новую, переманил Ульяну. Баба-дура, ушла, и жить с ней стал.

Не стерпел Околелов, к старикам и народу обратился.

«Грех пошел, старички почтенные, — начал он обсказывать свое дело. — Макся Черный Ульяну переманил. Я спорить не стал из-за бабы, но грех тут идет. Надо змея убить».

Недолго старички судили и порешили:

«Вернуть Ульяну к мужу, а Максю пристыдить».

«Неправильно, — взъерыжился Макся, — раз баба ушла добровольно, пусть Околелов на Руси себе добывает другую. У бабы душа есть. Бабы были святые угодницы. Так решать нельзя».

«Ты закон не ломай, — ответили старички, — смуту не сей, а то на тебя управу найдем».

«А если так, — крикнул Макся, — то и я управлюсь с вами».

Плюнул и ушел.

Как старики постановили, так и все произошло. Ульяну к мужу палкой березовой пригнали, а Макся куда-то скрылся. Не стало, как сквозь землю сгинул.

Немного прошло время — объявился Макся, да не один, а с командой воинской, знать, недоброе задумал.

Сбудоражился народ.

«Ратуйте, кто за веру православную, кто против антихриста и никониан поганых», — клич пошел.

Собрался народ на конях, оборужился и силой пошел, а вперед для розыску передовщиков-дозорщиков выслал. Пошли тропами дикими, где козлы одни ходят, навстречу воинской команде.

Выследили и схоронилися, а когда ночью солдаты стали кашу варить, пальбу открыли.

Испугались солдаты, бросили кашу и в бегство обратились. Мало ушло, все больше косточки свои в долинке схоронили.

Не ушел и злодей Макся Черный, подстрелили его, как козла горного, изловили и на суд народный доставили.

«Твоя вина известна. Помолись перед смертью», — сказал суд народный.

Не задумался Макcя.

«Ладно, помолюсь, — ответил, — но наперед хочу у инока Иосафа исповедаться. Поди в этом мне не откажете».

«Черного кобеля не вымоешь добела», — сказали старики, но за Иосафом послали.

Пришел он, исповедал и горько так молвил:

«Макся, не я ли тебе сказал о твоем смертном дне. Вот он пришел».

Потом Иосаф к миру обратился и огненно укорил мир:

«Маломощные, судом человеческим вы судите», — крикнул он и, не взглянув ни на кого, ушел на горные выси.

Задумался мир после этих слов.

«А правильно сказал Иосаф, — судили старики, — надо суд Божий».

— Верно, верно, — вторил народ.

И тогда вышел Иван Хмелев, поклонился миру и веское слово сказал:

«Не дадено людям судить своей рукой. Не хотим мы убийства Макси. Пусть будет суд Божий. Возьмем, свяжем плот, посадим Максю, дадим ему еды на два дня да шест в руки да пустим в Бухтарму. Коли выберется Макся, Бог не судил умереть ему, потонет — Божья воля, Божий суд».

Согласился народ с Хмелевым. Живо связали ветхий плот, который и курицу не выдюжит, посадили Максю, дали ему шест в руки да ковригу бросили, как псу, и от берега толкнули.

Завертелся плот, закружился и понесся по быстрой реке, кувыркаясь через камни, как щепка малая.

Не пристал Макся Черный к берегу, так и умер без погребения.

4. За солью

Перевалили в степь.

Поехали в Кулунду за солью. Артель собралась в пять душ: Егорка Бугров, Лука Перегудов, Алешка Быков, Васька Загуменный да инок Иосаф. Перед отвалом инок к артели пристал. Смеялся народ шибко: «Инок, одначе, за бабой поехал», — говорили зубоскалы.

В каменщиках баб было мало, все мужики, а поэтому за бабами, как за зверем, охотились, — воровали на Руси.

Степь не Камень. Простор великий, трав обилие и мрачности нету. Как на ладони все.