В походах и боях - [144]

Ваша помощь освобожденному населению продовольствием, обмундированием, забота по размещению и медицинскому обслуживанию свидетельствуют о глубокой и неразрывной связи героической Красной Армии с советским народом.

…Правительство Белорусской ССР и ЦК КП(б) Белоруссии желают Вам новых боевых успехов в борьбе за окончательную победу над немецкими захватчиками.

Председатель Совнаркома БССР и Секретарь ЦК КП(б) Белоруссии ПОНОМАРЕНКО 7 апреля 1944 года»

…При обходе одного из госпиталей мне показалось знакомым лицо больной. Старший сержант Ольга Омельченко! Острижена, исхудавшая… Не узнать любимицу гвардейцев. Присел рядом, и мы поговорили. Пули не брали санитарку роты, когда вытаскивала раненых с поля боя, а коварство врага свалило. Ухаживала за заболевшими солдатами и заразилась сама.

Впервые я познакомился с ней год назад, когда вручал 37-й дивизии гвардейское Знамя. Офицеры целовали край алого полотнища. В строю солдат стояла и санитарка, смотрела восторженно, из глаз капали слезы. Кто такая? Мне ответили: «Отчаянная девчонка. Из учбата самовольно на передний край в роту сбежала, там и осталась». Вечером на товарищеской праздничной встрече в штабе дивизии Иван Кузьмич Брушко, бывший тогда начальником штаба, сказал: «Вы интересовались Омельченко? Слышал, как она сегодня говорила солдатам: «Я думала, командарм должен быть высоким, здоровенным и говорить басом, а наш совсем наоборот». Под Севском Ольга отличилась в бою и получила первую награду — медаль «За отвагу».

Она упорно отстаивала свое комсомольское право быть на передовой. Ей не было шестнадцати, когда отец, старый коммунист, и братья ушли на фронт. «И я пойду!..» Мать не пускала, но все-таки дочь убежала в армию. Ее послали в тыловую часть, на кухню. Чистила картошку, стирала. Устроилась санитаркой в эвакогоспиталь. Стада донором. Однажды приехал лейтенант. Он показал записку с ампулы донорской крови. «Я к вам, Оля. Десять дней отпуска после ранения. Мать в оккупации. Мне теперь некуда. Вы теперь родная, кровью побратались». Он уехал через десять дней. Писал письма. Хорошие! Потом пришло письмо, написанное чужой рукой. Убит. Омельченко сбежала на фронт, пристроившись к эшелону 37-й гвардейской. Хотели снять с поезда как дезертира. Вызванный патруль отказался: «Берем тех, кто с фронта тикает. Кто на фронт тикает, не берем». Ольга покаялась комдиву во всех грехах. «Ладно, — сказал он, — будешь сестрой в учебном батальоне». Просилась в роту на передовую. «Не с твоим носом! Подрасти». Все-таки оказалась в роте.

…Теперь врачи боролись за ее жизнь. Боялись — умрет. Запомнились ее слова: «Вы, товарищ командующий, будете в нашей дивизии, скажите — очень скучаю по нашей роте… Хорошие люди наши солдаты… Я считаю, солдат — это больше, чем человек…»

Читателю будет интересно знать дальнейшую судьбу юной патриотки. После войны она работала инструктором райкома комсомола. Вышла замуж за офицера запаса. Ныне проживает в Донбассе, растит шестерых детей одна — муж недавно умер. Фамилия ее теперь Кривонос.

Пока проводили лечебные мероприятия в корпусе Самарского, на его участок был переброшен 18-й стрелковый корпус. Он имел ограниченные задачи: отбить территорию, с которой гитлеровцы потеснили нас в конце декабря. Взаимодействуя с 95-м корпусом, его войска вышли на несколько километров дальше намеченного рубежа и создали так называемый «паричский клин».

В ходе боев в Полесье войскам армии оказали большую помощь белорусские партизаны. Они представляли серьезную боевую силу. Членом Военного совета Белорусского фронта был первый секретарь ЦК компартии Белоруссии П. К. Пономаренко, он же возглавлял тогда Центральный штаб партизанского движения. Мы, командармы, получали от П. К. Пономаренко неоценимую помощь в организации связей и взаимодействия с партизанскими частями. Я уже писал о боевой дружбе 65-й армии с партизанскими бригадами И. П. Кожара, установившейся еще под Речицей. И в дальнейшем они, действуя в тылах врага, не раз вступали с ним в схватки, громили подходившие к линии фронта резервы гитлеровцев, отрезали пути отхода.

С начала декабря существовали между опорными пунктами врага Паричи и Озаричи так называемые партизанские ворота: через эту широкую брешь в обороне противника в партизанскую зону перебрасывалось оружие, боеприпасы, радиоаппаратура, почта. Этим же путем прибывало в нашу армию людское пополнение с оккупированной врагом территории.

17 ноября к командиру 37-й гвардейской стрелковой дивизии генерал-майору Е. Г. Ушакову прибыл из тыла врага начальник штаба Минского партизанского соединения П. П. Куксов. В штабе дивизии состоялось совещание. На следующий день мы решили послать в Минское партизанское соединение самолеты эскадрильи связи. Нам стало известно, что Минский подпольный обком партии поставил перед всеми партизанскими бригадами задачу устанавливать связь с нашими наступающими частями и всемерно содействовать им.

8 декабря в деревне Николаевичи, Паричского района, состоялось еще одно совещание, в котором приняли участие заместитель командующего армией генерал-майор И. Ф. Баринов, командир 19-го стрелкового корпуса генерал Д. И. Самарский, командир 37-й гвардейской стрелковой дивизии генерал-майор Е. Г. Ушаков, начальник политотдела этой дивизии подполковник А. М. Смирнов и начальник штаба соединения партизанских отрядов Минской области Г. В. Гнусов с группой операторов. После разбора обстановки был решен вопрос о том, чем могут помочь нам партизаны Минского соединения. Узнав, что мы нуждаемся в пополнении, товарищи обещали что-нибудь сделать в этом направлении. Вскоре в 37-ю гвардейскую стрелковую дивизию пришли 280 бойцов-добровольцев из бригады имени Пархоменко, а через несколько дней вся 1-я Бобруйская партизанская бригада численностью в 1200 человек влилась в соединения 19-го стрелкового корпуса.