В погоне за тайной века - [44]

Условлено, что бриг вернется за путешественниками через два месяца в залив Коцебу и будет ждать их вблизи острова Шамиссо.

6 июля экспедиция проводит на месте. Кашеваров расспрашивает эскимосов, пытаясь добыть всевозможные сведения о ближайших местах, и заставляет своих спутников то загружать, то разгружать байдары, чтобы выработать навык и сноровку в этом нелегком каждодневном занятии. Кашеваров отлично знает, что не раз им придется испытать холод и усталость, жажду и голод, опасности и коварство. Надо каждую минуту, каждый час, каждый день быть готовыми ко «всевозможным случайностям».

Между тем Кашеваров осматривает окрестности своего становища и бродит по однообразной галечной косе, под обрывистыми скалами мыса Лисбурн, на которых нашли себе приют чайки, топорики и кайры. Их непрерывный резкий крик оглушает путешественников. Кое-где виднеются следы оленей. Всюду мелкий камень, ни одного цветка, ни одной зеленой травинки.

«Все было пусто и уныло. Только относимый ветром от берега лед утешал нас надеждою долго не встретить на предстоящем нам пути препятствий от ледяных глыб», — писал Кашеваров в дневнике.

По неизведанным берегам

7 июля начальник экспедиции разбудил своих спутников очень рано. Ветер не утихомирился за ночь и по-прежнему налетал порывами, срывая верхушки волн. Рискованно было выходить в море. Но всем не терпелось как можно скорее сделать хотя бы несколько шагов вперед.

В 5 часов утра путешественники оставили свой лагерь. Байдару вели бечевой, боясь, что порывами ветра отнесет ее в море, а маленькие легкие байдарки смело шли у самого берега.

Вот уже осталось позади 9 верст. Невысокие скалистые горы уклонились к юго-востоку. Ветер вдруг утратил свою буйность. Можно было смотать бечеву, которой тянули байдару, и плыть дальше на веслах. Исследовано и нанесено на карту еще 9 верст. Горы снова приближаются к берегу, на котором возвышается одинокий чум эскимосов. Путешественники решают навестить его обитателей.

«Когда мы приближались к палатке, то дети и женщины, — писал Кашеваров, — схватя в руки что попало и ведя за собой своих собак, пустились бежать в тундру. Остались только трое мужчин, которые в страхе суетились около палатки, не зная, на что решиться. По-видимому, ничто не могло их успокоить. Я подарил каждому из них по листу черкасского табаку, который они приняли от нас с величайшей робостью и, казалось, не верили, что такая наша щедрость проистекает из дружеского расположения». [176]

Тем временем на небе появились облака. Ветер сменился на попутный и задул ровно, спокойно.

Кашеваров покидает стойбище эскимосов и снова спешит на восток. Отмелый берег сменяется обрывами. Неподалеку высится гряда льдов. Байдара и байдарки идут вблизи нее. Края льдин так заострены прибоем и течениями, что при первом же касании они могут вспороть кожаную обшивку суденышек.

Вперед! Надо спешить! Лишь бы не переменился ветер и не погнал байдару и байдарки к берегу… Изо всех сил гребут алеуты, гребут помощники Кашеварова, гребет он сам. И тут случается самое неприятное. Шквалы один за другим пробегают над морем. Снег и дождь неистово хлещут по лицам путешественников. Ветер меняет направление и разводит такую толчею у ледяных закраин, что плыть дальше опасно. Приходится срубить мачту на байдаре, конца припая не видно. Пристать ко льду — равносильно самоубийству.

«Положение наше было гибельным», — признается Кашеваров. Он решает повернуть назад, к становищу эскимосов. Но и здесь, у недавно отмелого берега, бьет исполинский бурун, пенясь и неистовым грохотом оглашая окрестности.

И начальник экспедиции, и его друзья-алеуты внимательно наблюдают прибой, ища места, где можно было бы с меньшим риском выброситься на берег. Им помогают в этом и эскимосы.

Первым в путь через бурун на маленькой байдарке отправляется Кашеваров и в промежутке между набегами волн достигает твердой земли. За ним следуют остальные четыре байдарки. Две из них застревают на мели, но набежавшая волна перебрасывает их через это препятствие в устье ручья, где они оказываются в полной безопасности.

Но что делать с тяжелогруженной, глубоко сидящей байдарой, на которой находится 15 человек, продовольствие, оружие и порох?

«Можно себе представить чувства людей, оставшихся на байдаре, — писал Кашеваров. — Но и мне было не легко. Мысль потерпеть несчастье на первом, так сказать, шагу — тяготила меня. В жизнь мою много раз я встречался с морскими опасностями, но никогда не изгладится из моей памяти та минута, когда, стоя твердо на берегу и смотря на гибельное положение байдары, я обдумывал, как спасти ее; в то же время встречал я и взоры людей, обращенные ко мне с покорностью и упованием, — людей, находящихся между жизнью и смертью и вверенных моему попечению».[177]

Каждая минута промедления грозила печальными последствиями. Волны становились все выше и выше, верхушки их все чаще перелетали через борт байдары, обдавая брызгами людей и грузы.

Кашеваров принял решение. Он жестами показал, чтобы путешественники направлялись к берегу. Когда байдара приблизилась, моряки бросили два конца. Люди, бывшие на берегу, ухватили их и стали быстро подтягивать байдару. Вдруг исполинская волна ударила ее и бросила на отмель. Несколько человек кинулись в воду, схватили суденышко за борт и потащили к берегу…