В погоне за тайной века - [39]
«Вы теперь получаете от меня, так сказать, пестрое письмо, начнется чужою рукою, окончится моею. Собираюсь беседовать о многом, а зрение слабо, многого писать не допускает… Кажется, нет большой надежды отыскать знаменитого Парри и, следовательно, недоконченным останется его великое дело».
Он надеется, что, может быть, в конце концов русским, как соседям Северо-Западного прохода, удастся успеть в его исследовании.
Оглохший, полуслепой старик собирается в дорогу и из Гомеля едет в Петербург, чтобы беседовать с Крузенштерном о снаряжении новой экспедиции для завершения поисков сообщения между Тихим океаном и Атлантическим. Он недавно получил от капитана Муравьева известие о том, что Хромченко и Этолин описали значительное пространство северо-западных берегов Американского континента. Этот успех его «много радует», и он надеется послать отважных мореходов на «важный поиск» — открытие Северо-Западного прохода.
Через несколько дней Крузенштерн получает весть из Англии, что капитан Парри благополучно возвратился из своего плавания. Английский исследователь провел две зимовки в Канадском архипелаге, открыл пролив Фьюри и Хеклы, но путь между двумя океанами, который он искал со стороны Гудзонова залива, так и остался загадкой. Одновременно лейтенант Франклин совершил сухопутную экспедицию по реке Коппермайн и убедился, что она вливается в Ледовитый океан, по берегу которого он дошел до залива Батерст. Поход был труден, и путешественники чудом остались живы.
Сообщая обо всем этом Румянцеву, Крузенштерн писал, что искать Северо-Западный морской путь надо со стороны Берингова пролива, «ибо в существовании сообщения обоих океанов сомневаться нельзя».[157]
Н. П. Румянцев.
Анализируя плавание Парри, Румянцев высказал замечательную мысль, которую через три четверти века блестяще подтвердил Руал Амундсен:
«Неудача Парри меня вяще и вяще в том убеждает, что тщетны будут и вперед все таковые поиски, отправленные наудачу из Портсмута или Кронштадта. А рано или поздно проход сей сыщет тот, кто несколько лет сряду будет, так сказать, на малом своем судне стоять на часах при льдах и ждать для такового открытия счастливого года».[158]
Крузенштерн пишет о том, что необходимо мореходов Хромченко и Этолина, находившихся в Русской Америке, употребить для «северных поисков»…
Н. П. Румянцев решает принести еще одну жертву ради географии и просит своего ученого наставника составить план будущей экспедиции в форме письма Российско-Американской компании.
Крузенштерн видит два способа осуществить новую экспедицию. Первый состоит в том, чтобы дослать небольшое, водоизмещением около 250 тонн, судно в Берингов пролив и, дождавшись, когда льды откроют путь на восток, плыть, плыть и плыть от мыса Ледяного до Баффинова, а быть может, даже до Гудзонова залива. Он напоминает о том, что капитан Васильев во время своих плаваний в 1820 и 1821 годах к мысу Ледяному наблюдал «сильное течение к востоку: обстоятельство, доказывающее неоспоримо свободное сообщение» Восточного океана с Западным. Не надо упускать из виду еще одного обстоятельства: берег около мыса Ледяного не заперт неподвижным льдом. Стоит путешественникам дождаться продолжительного южного ветра, который вместе с течением отгонит льды от северных берегов Русской Америки, и они не встретят «препятствий к тому, чтобы пройти вдоль них к востоку».[159]
Письмо И. Ф. Крузенштерна к Н. П. Румянцеву, в котором из ложен план завершения исследований по отысканию Северо-Западного морского пути.
Второй способ завершения поисков Северо-Западного прохода, в существовании которого уже не приходится сомневаться, он видит в отправке сухопутной экспедиции от берегов залива Коцебу к устью реки Маккензи. «Сей способ, — продолжает Крузенштерн, — не обещает столь блистательных успехов, но он также может принесть большую пользу, ибо посредством подобной экспедиции мы можем иметь достоверные сведения о положении берега, о состоянии льдов близ оного и о течении моря».[160]
Он отдает предпочтение сухопутной экспедиции. Ее снаряжение обойдется гораздо дешевле и осуществить ее можно силами и средствами, находящимися в распоряжении главного правителя Русской Америки капитана Матвея Ивановича Муравьева.
Румянцев согласен со своим советчиком. Он просит Крузенштерна передать директорам Российско-Американской компании предложение об отправке экспедиции на его средства. Михайло Булдаков, Андрей Северин и Иван Прокофьев изъявляют готовность «участвовать в сем предприятии, полезном для наук, славном для имени русского, сколь силы и средства наши позволяют».[161] Однако они хотят знать о цели нового путешествия. Такое письмо обижает Румянцева. 9 июля он пишет из Москвы: «Вам известно, что я не корыстолюбец, а слуга всеобщего блага».[162] Румянцев напоминает, что он чуждается личных прибылей и больше всего заботится о познании принадлежащих России северных пределов Америки. Поэтому он готов дать 20 тысяч рублей на снаряжение экспедиции.
Директора не ожидают такой отповеди. Чтобы загладить неприятное впечатление от своего письма, они сообщают, что готовы содействовать успеху экспедиции и дозволяют М. И. Муравьеву в случае надобности употребить на путешествие дополнительно 10 тысяч рублей за счет компании.
