В погоне за «старым соболем» - [3]
Прямо с завода отправили Маркела под конвоем на допрос. Дома полицейские все вверх дном перевернули.
Маркел следователю нагрубил и угодил на три месяца в арестантскую. Когда домой вернулся, еле ноги переставлял. Скинул рубашку, а спина нагайками в елочку расписана, рубец к рубцу.
Жена Наталья и младший сын Кирюшка в слезы, а Иван лишь зубами скрипнул.
— Крепко били, тятенька? — всхлипывая, спросил Кирюшка.
— Поначалу крепко, аж внутрях пекло. Все допытывались, куда саблю дедушки Федота подевал. Потом бить надоело, стали на работу в рудник гонять.
— Тятенька, а что ж с саблей дедушкиной станется? — воскликнул Иван.
— Кабы знать, сынка, в какие руки она попала,— задумчиво произнес Маркел Антонович.
ФРОЛ УГРЮМОВ
Румяный толстяк в синем атласном халате, расшитом золотистыми фазанами, по-утиному переваливаясь, неторопливо прохаживался вокруг круглого полированного стола.
— Марфа! С голоду помираю,— заорал толстяк.— Солнце выше крыши поднялось, а я еще не емши.
— Везу, Фрол Кузьмич, везу…
Худенькая старушка подкатила к столу тележку, уставленную судками, тарелками, графинами.
— С гулянки-то припозднились, нет поспать подольше. И куда торопиться чуть свет,— бормотала старушка, выкладывая на стол жареное, вареное, заливное и разные напитки.
Толстяк снял с одного судка крышку и шумно потянул носом воздух:
— Стерлядка паровая! Запах-то, запах в нос шибает.
Фрол Кузьмич вздохнул и принялся за еду.
Марфа терпеливо ожидала, пока хозяин насытится.
Отбросив в сторону салфетку, Фрол Кузьмич устало качнул головой:
— На здоровье, батюшка,— засуетилась старушка, собирая пустую посуду.
— На обед кулебяку желаю с грибами, осетринкой, телятинкой и щец попостней. От жирных я что-то сонливым делаюсь,— сказал Фрол Кузьмич, вылезая из-за стола.
Марфа, согнувшись, покатила тележку. «Люди кругом с голоду пухнут, а он с дружками обжирается,— шептала старушка.— Чтоб у тебя печенка треснула, кровопийца».
Кровопийца… Так называли рабочие гвоздильного и винокуренного заводов, лесопильщики своего хозяина, купца-заводчика Фрола Кузьмича Угрюмова.
Позавтракав, Фрол Кузьмич вышел на балкон жирок протрусить и на людишек сверху посмотреть.
— Хозяин, к нам мастеровой ломится,— окликнул Угрюмова сторож Тихон.
— Мастеровой? — удивился Фрол Кузьмич.— Гони его, варнака, взашей.
— Хозяин, он божится, что вещицу занятную приволок.
— Эй, Тихон, тогда веди его в малую светелку,— распорядился Фрол Угрюмов.
Малой светелкой Угрюмов называл комнату, где ему иногда приходилось встречаться с людьми простыми и небогатыми. Для богатеев и знатных особ радушный хозяин предоставлял украшенный картинами и скульптурами расписной зал.
Мастеровой оказался кряжистым детиной с курчавой бородой. Он держал свернутое и перевязанное бечевкой суконное одеяло.
— Хозяйской вашей милости нижайшее почтение,— низко поклонился он Фролу Кузьмичу.
— Будет гнусавить да поклоны бить,— поморщился Угрюмов.— Кто таков будешь и чего принес?
— Оружейного завода мы по слесарной части,— воровато оглянулся по сторонам бородач и, распустив бечевку, развернул на столе одеяло.
Перед Угрюмовым лежала сабля.
— Ну и что в ней занятного? — хмыкнул Фрол Кузьмич.— Рукоять не золоченая, каменьями драгоценными не украшена. Уж больно, того, не затейлива вещица. Ты, часом, не у городового ее уволок?
— Фрол Кузьмич, не обижай понапрасну,— вскричал бородач.— За эту саблю мне Людвиг Карлович, даром что скуп, а тыщи две отвалит и глазом не моргнет. Ее ж под семью мудреными замками прятали.
— А почто немцу не продал? — спросил Угрюмов и, прищурившись, посмотрел на бородача.
— Что я нехристь, сабля-то русская. Говорят, чудодейственную силу имеет и звенит навроде свирели. Особливо звенеть начинает в самую полночь. По-разному звенит: жалостливо и весело. Уж лучше своему она достанется, чем нехрещенному.
— Слыхал я про эту саблю, да что-то больно сумлеваюсь, а вдруг не зазвенит?
— Не сумлевайся! Вот тебе крест,— дернул бородач рубаху и показал Угрюмову крестик, едва заметный на волосатой груди.
— Зарос, чисто медведь,— ухмыльнулся Угрюмов.
Он вытащил из кармана халата связку ключей, подошел к шкафу и, открыв его, достал несколько ассигнаций.
— Бери триста рубликов и катись отсюда с глаз долой! А только дурак ты, братец, что немцу саблю не сторговал.
Бородач нагнулся забрать саблю, но Угрюмов его опередил.
— Сейчас Тихона да городовых кликну, и тебя, вора, в железо забьют и в рудник. Ступай, покуда цел!
— Эх, паук-кровососина. Обхитрил-таки,— со злобой сказал бородач, подобрал деньги и, опустив голову, вышел.
С ГЛАЗ ДОЛОЙ
На втором этаже просторного особняка Угрюмова находилась комната, которую он называл спаленкой. Никто, кроме Фрола Кузьмича, туда ни разу не заглядывал
Странно было видеть, как средь белого дня Фрол Кузьмич достал подсвечник и, зажав под мышкой саблю, резво поспешил в спаленку.
Открыв массивную дверь, он вошел внутрь и закрылся на широкий засов.
В спаленке не было окон, и сюда не поступал дневной свет.
Угрюмов огляделся, и лицо его в отблесках пламени свечи расплылось в довольной улыбке.
Все три стены спаленки покрывали бухарские ковры, на которых висели старинные сабли, кинжалы, пистолеты с золотой насечкой, украшенные серебром и драгоценными камнями.
Влиятельный богач, его жадные до наследства дети, погрязший в грязных делишках князь, посвящённый в хозяйские секреты дворецкий, местный доктор, невероятно красивая баронесса и знаменитый сыщик. Нечасто подобная компания собирается в уездном городе. И ещё реже всё заканчивается жутким убийством. Сможет ли граф Соколовский на этот раз справиться в крайне запутанном деле? Графу необходимо разобраться в сложных семейных конфликтах, справиться с собственными демонами, пробиться сквозь тьму предположений и суеверий.
От автора Книга эта была для меня самой «тяжелой» из всего того, что мною написано до сих пор. Но сначала несколько строк о том, как у меня родился замысел написать ее. В 1978 году я приехал в Бейрут, куда был направлен на работу газетой «Известия» в качестве регионального собкора по Ближнему Востоку. В Ливане шла гражданская война, и уличные бои часто превращали жителей города в своеобразных пленников — неделями порой нельзя было выйти из дома. За короткое время убедившись, что библиотеки нашего посольства для утоления моего «книжного голода» явно недостаточно, я стал задумываться: а где бы мне достать почитать что- нибудь интересное? И в результате обнаружил, что в Бейруте доживает свои дни некогда богатая библиотека, созданная в 30-е годы русской послереволюционной эмиграцией. Вот в этой библиотеке я и вышел на события, о которых рассказываю в этой книге, о трагических событиях революционного движения конца прошлого — начала нынешнего века, на судьбу провокатора Евно Фишелевича Азефа, одного из создателей партии эсеров и руководителя ее террористической боевой организации (БО). Так у меня и возник замысел рассказать об Азефе по-своему, обобщив все, что мне довелось о нем узнать.
Продолжение приключений Сеньки Козыря и его подельников в Томске — сибирских Афинах.
Знаменитая писательница, автор детективов Агата Кристи переживает сложный период: она потеряла мать – близкого ей человека, а муж тем временем увлекся другой женщиной и хочет оставить семью. Новая книга не пишется, одолевают горькие мысли, и в этой ситуации видится только один выход. Миссис Кристи в отчаянии, ей кажется, что она теряет связь с окружающим миром. Ее не покидает ощущение надвигающейся опасности… Однажды писательница спускается в лондонскую подземку, и чья-то рука подталкивает ее к краю платформы.
«Мертвецам не дожить до рассвета» — не просто детектив или триллер, но и книга с философскими рассуждениями о путях и выборе человека в тяжёлых, чуждых его природе условиях. Увлекательный сюжет, в котором присутствуют мистика и оккультизм, переносит читателя в декабрь 1918 года, в самый разгар Пермской наступательной операции Колчака.
Повести и романы, включенные в данное издание, разноплановы. Из них читатель узнает о создании биологического оружия и покушении на главу государства, о таинственном преступлении в Российской империи и судьбе ветерана вьетнамской авантюры. Объединяет остросюжетные произведения советских и зарубежных авторов сборника идея разоблачения культа насилия в буржуазном обществе.