В погоне за «старым соболем» - [29]

Рендич умело прокрутил барабан и высыпал патроны в ладонь. Наган же спрятал в ящик стола.

— Я рад, Митя, что нашел сегодня не только фронтового товарища, но и единомышленника. Ты хочешь отомстить, я тебя очень понимаю, и месть твоя свята и оправданна. Действовать согласен, но не такими методами. Мы не психопаты-эсеры, мастера одиночных убийств.

— Кто это мы? — спросил Дмитрий Павлович.

— Организация серьезных и преданных делу людей.

— Что мне надо делать?

— Беспрекословно выполнять приказы старших. В данном случае мои приказы. И быть непоколебимым до конца.

Рендич достал стопку документов.

— Ознакомься с ними. Красноармейская книжка Сидоркина Георгия Варфоломеевича. Выписки из армейского госпиталя, где подтверждаются его ранения. Обрати внимание на письменную благодарность взводному Сидоркину от начальника и военкома двадцать первой дивизии второй армии. Хозяин не объявится, ты не волнуйся. Он уже давно почил в бозе. Когда в ноябре девятнадцатого вы проспали наступление красных по льду Ишима, меня эти документы спасли. А это тебе на обзаведение тысяча рублей. Но трать разумно. Учти: ты теперь бывший красноармеец, проливший кровь в борьбе с белогвардейщиной. Жить пока будешь на квартире, а со временем устроим тебе и жилье. Если кто-нибудь передаст тебе привет от «Викинга», выполняй все указания этого человека беспрекословно.

ФИЛИПП ГАВРИН

— Побегай, Кирюшка, побегай, а сабля-то тю-тю,— со злорадством шептал Филька, прибавляя шаг и не замечая, что за ним неотступно следует беспризорник в картузе.

«Батя говорил, что Фрол Кузьмич отдал за саблю большие деньги. Продам-ка я ее и на железку не вернусь. Торговлей займусь. Торгуй — деньги наживай»,— рисовал себе Филька радужные картины.

Около магазина с вывеской «Скобяные товары — Апельбаум и сын» он остановился и заглянул в витринное стекло.

В магазине несколько человек выбирали косы-литовки. Продавец в жилете и темных нарукавниках что-то объяснял бородачу в серой поддевке.

— А кто тут главный есть? — спросил Филька, войдя в магазин.

— Если вы к хозяину, к Лазарю Моисеевичу, пройдите, пожалуйста, в эту дверь. Он у себя в конторке,— вежливо ответил продавец, с любопытством посматривая на посетителя.

Филька толкнул дверь и замер, с почтением посматривая на хозяина. Сухонькие пальцы Лазаря Моисеевича с непостижимой быстротой пробегали по костяшкам счетов. Губы тихо шевелились, а лицо с курчавой, похожей на хорошо выделанный каракуль, бородкой даже не повернулось в сторону вошедшего.

«Словно на гармошке наяривает»,— с уважением подумал Филька, наблюдая за манипуляциями Апельбаума.

Окончив считать, Лазарь Моисеевич звучно зевнул:

— И что вы имеете мне сказать, уважаемый? — спросил он, придерживая пальцами дужки очков.

— Продаю. Редкая штуковина,— засуетился Филька и, развернув ткань, показал хозяину магазина саблю.— Булатная. Ржа ее не берет.

Очки упали на стол, и Лазарь Моисеевич часто захлопал ресницами.

— Ей-богу, молодой человек, вы мне глубоко симпатичны, но Лазарь Апельбаум не торгует таким товаром. Я специалист по скобянке. Спрячьте ее подальше, прошу вас. Мне еще не хватало иметь неприятности с фининспектором или с этими ребятами из угрозыска.

При упоминании об угрозыске Филька моментально завернул саблю в ткань и пулей вылетел из магазина.

«Вот незадача,— ругнулся он с досады.— Есть что продать, а попробуй продай. Куда теперь эту окаянную дену? Обратно домой везти? А как же деньги и свое дело?».

Он сам не понял, каким ветром его занесло на барахолку. Такое столпотворение людей Филька видел впервые. Кто-то настойчиво дергал его за рукав тужурки и вкрадчиво предлагал приобрести совсем новый бостоновый костюмчик.

— Ворованный, небось,— хмыкнул Филька, штопором врезаясь в горланившую толпу. Ему наперебой предлагали фиксатуар для волос, средство от облысения, вечные лезвия для бритья, примусные иголки и даже отливающий золотым шитьем жандармский мундир.

Он медленно двигался меж торгующими, пытаясь найти нужного человека, с кем можно было бы обстоятельно поговорить о предмете купли-продажи, который Филька таскал с собой уже битый час.

Наконец Филька остановился возле седого, но крепкого на вид мужчины. Тот разложил на стареньком рядне фолианты, медный кувшин с узким горлышком, эфес от шпаги с высеченными на нем непонятными письменами и перочинный ножик, отделанный пластинками малахита и притягивавший к блестящему лезвию солнечные лучи.

— Хорош ножичек,— осклабился Филька, стараясь завязать разговор.

— От папеньки по наследству достался,— вздохнул седой,— он им любил ногти подрезать. Антикварная вещь. Работа уральских мастеров. Недорого отдаю, за четвертной билет.

— Я тоже продаю,— доверительно сообщил Филька.— Саблю уральскую. Острая, как бритва, и крепкая, зараза. Ничего ее не берет.

— Дай взглянуть. Может сторгуемся. Страсть антикварные вещицы люблю.

Седой вытащил саблю из ножен. Мальчишка-беспризорник, наблюдавший за ними, от удивления охнул и присел на корточки, стараясь не попадаться Фильке на глаза.

— И что ты за нее просишь,— прищурился седой.

— Тысячу рублей,— выдохнул Филька.

— Да ты в своем ли уме! — воскликнул седой.— Железная ведь, не золотая.