В погоне за миражом - [97]

— Что ты ищешь?

— Тропу инков, которую я обнаружил во время работы с экспедицией, разыскивавшей Пайтити. Осторожнее! — Он отвел от лица Хелен покрытую острыми шипами ветку. — Смотри!

В призрачном предутреннем свете она едва различила под ногами узкие каменные плиты.

— Что такое Пайтити?

— Эльдорадо. Золотой город. В тысяча пятьсот тридцать шестом году, после ожесточенной схватки с конкистадорами, инки ушли в джунгли, в Вилкабамбу, где прожили тридцать пять лет — до того момента, пока испанцы не уничтожили их окончательно. Десятилетия спустя город был поглощен лесом. Предполагают, что в своем последнем прибежище инки спрятали несметные, так и не найденные конкистадорами сокровища.

— Вы их тоже не нашли?

Ивэн улыбнулся:

— Пытаясь их отыскать, погибли тысячи. Легенды говорят, что золото охраняют души воинов племени мачигуэнга.

— Но хоть кто-нибудь его видел?

— Существует куча историй про то, как человек теряет в джунглях дорогу, засыпает и просыпается в храме из чистого золота. До сегодняшнего дня все поиски Пайтити заканчивались безрезультатно, причем многие, как я уже сказал, заплатили за них своими жизнями.

— Значит, на нем тоже лежит проклятие, как на могилах мочика?

— Вполне может быть. На одном из индейских языков, гуарани, название города означает муку, страдание.

— Так не лучше ли о нем вообще забыть? Где он предположительно расположен? Здесь? Неподалеку?

— Если верить сказаниям, то где-то в джунглях, между Мачу-Пикчу и Ману, на высоте пятисот метров над уровнем моря. Может, мы наткнемся на него, чисто случайно — ведь мы его не ищем.

— И сложим свои головы в битве с душами воинов мачигуэнга? По сравнению с тем, что готовит нам Мальдонадо, очень поэтический конец.

Мысли Хелен вернулись к отцу. Кто знает, не разыскивал ли он Пайтити в то время, когда она искала его самого?

Он меня не убьет. Слишком многое нас связывает. Так, кажется, сказал отец про Мальдонадо. Хелен вспомнила, как звучал голос отца при их расставании в Мачу-Пикчу, его полные боли и любви глаза.

— Неужели тебя нисколько не пугают эти джунгли? — спросила она, отвлекаясь от тяжелых мыслей.

— Я знаю, какие плоды и корни можно есть, знаю, где раздобыть воду, чего опасаться. Я смогу здесь выжить, хотя для многих нет на земле ничего страшнее джунглей. Одни видят перед собой только заросли, а горизонт находится от них футах в двадцати. Других начинает мучить клаустрофобия, третьи остаются равнодушными. Для меня же лес — это друг, в нем я забываю о том, что существует какой-то иной мир.

— Ты любишь джунгли.

— Да. Таким, в моем представлении, мог бы быть рай. В них насчитывается более пяти миллионов различных видов растений и животных, и по крайней мере о десяти процентах от этого количества ученые ничего не знают. Представляешь, какие открытия ждут еще здесь человечество?

В шесть утра Коннор натянул под деревьями гамак, дал Хелен флягу с водой, пакетик орешков и минут через пятнадцать принес десяток плодов фикуса. «На такой скудной еде, — подумал Ивэн, — долго не продержаться». За пятьдесят с лишним часов после выхода из Мачу-Пикчу ему вместе с Хелен удалось уйти гораздо дальше, чем он рассчитывал.

Тесно прижавшись друг к другу, они заснули. Чтобы не быть застигнутыми врасплох, Коннор хотел сначала бодрствовать, но потом согласился все же с доводами Хелен.

Она проспала почти двенадцать часов. Мышцы страшно ныли, пересохшие губы потрескались. Ивэн протянул ей флягу с остатками воды.

Когда на лес опустились сумерки, они пошли дальше. Сойдя с тропы, Коннор углубился в джунгли.

— Необходимо найти воду. Если память мне не изменяет, где-то рядом должен быть водоем.

За одежду их цепко хватали ветви, нога в любую минуту могла попасть в капкан из корней. Хелен совсем обессилела, по телу прошла судорога.

— Что с тобой? — Ивэн взял ее за руку.

— Ничего. Эти заросли кажутся бесконечными. Сделай я три шага в сторону, и мне уже никогда не отыскать обратного пути.

— Не пугайся, ведь я рядом. Я знаю джунгли.

Остановившись, Коннор прижал Хелен к груди, ласково провел рукой по волосам, подождал, пока она успокоится. Ему было хорошо известно, как привести в чувство подчиненных-мужчин, как поднять им дух, вселить уверенность, но с Хелен все было иначе. «Главное сейчас, — сказал он себе, — выжить».

Минут через двадцать они вышли на прогалину, в дальнем конце которой чуть поблескивала под луной поверхность воды. Бросив в обе фляги по таблетке, Ивэн наполнил их и уселся на землю рядом с Хелен. Какое-то время оба молчали, прислушиваясь к звукам ночной жизни. Внезапно воздух наполнился резкими, пронзительными криками. Хелен подняла голову. На противоположном берегу озерца с гомоном устраивались попугаи: красные, бирюзовые, золотисто-желтые, зеленые.

— Пора любви, — пояснил Ивэн. — Мне очень хотелось, чтобы ты увидела, как они друг за дружкой ухаживают.

— Удивительное зрелище! — Хелен поцеловала его.

— Существует трогательная легенда о том, где попугаи добыли свою окраску. Синие купались в озере, куда не впадала и откуда не вытекала ни одна река. Красные плескались в том, которое было полно крови младенцев племени кадью. Коричневые барахтались в грязи, зеленые любили тереться об листья, а белые просто никогда не двигались.