В погоне за Мексикой - [31]

— Сеньор, я отвезу вас! — наперебой кричат лодочники.

— Сеньор, я возьму недорого... Сеньор...

— Сеньор! — подбегает к нам парень. — Прогулка будет стоить вам всего тридцать песо. Сеньор!

К нам подбегают особенно часто, потому что мы — Дмитрий Гасюк, Борис Головня и я — нагружены киноаппаратами, аккумуляторами, объективами, ящиками с пленкой... Мы приехали в Мексику снимать' документальный фильм, и Сочимилко должно занять в нем свое место.

Мы не слушаем тех, которые кричат над самым ухом: «Сеньор, сеньор...» Мы выбираем лодку, которая нам приглянулась, и зовем лодочника, молодого парня со смуглым индейским лицом.

— Как тебя зовут, парень?

— Игнасио.

Парень разглядел наши киноаппараты, и видно было, как от гордости зарделись румянцем его смуглые щеки. Игнасио осторожно погрузил все в ладью, заботливо усадил нас и, взяв в руки шест, повел ладью по каналам. На берегах каналов ровные, как свечи, тополя. А по каналу движутся ладьи — два ряда в одну сторону, два ряда в другую.

И совсем это не тихое и плавное движение. Это движение волнующее, полное всяких неожиданностей. Среди плотных рядов движущихся лодок как-то ухитряются проскальзывать маленькие лодчонки торговцев.

— Вам холодного пива? — спрашивает вас хозяин такой юркой лодочки.

От пива мы не отказываемся.

— В этом ведре со льдом десять бутылок! — кричит торговец.

— Многовато, — говорит Гасюк.

— Вы не волнуйтесь, сеньор, — отвечает торговец. — Я денег с вас не беру. Пейте сколько хотите.

Обратно будете возвращаться, расплатитесь.

Торговец уже поставил нам ведро с пивными бутылками. А мы смотрим на плотный поток лодок, движущихся по каналу. «Как он найдет нас здесь?»

— Вы хотите купить цветы? — кричит девушка с маленькой, будто игрушечной лодочки, на которой гора разных цветов.

— Нам не нужны цветы.

Девушка ударяет коротким веслом по воде, и лодка уже идет борт о борт с другой ладьей...

— Хотите купить цветы?

Вдруг подплывает огромная ладья, в которой человек десять-двенадцать марьячис: в широкополых шляпах, в костюмах с множеством золотых пуговиц. В руках трубы, гитары.

Мексиканская жизнь очень красочна. Эту красочность создает все — удивительная природа, голубое небо, яркие наряды и, конечно, музыка марьячис. Ну разве представишь жизнь мексиканцев без этих людей? Они знают любую мелодию. Даже если не знают, напойте им, и они сыграют.

Без марьячис не проходит ни праздник, ни деловое собрание, ни похороны. Марьячис нужны мексиканцу всегда и везде и, конечно, здесь, в Сочимилко.

— Какую песню прикажете, сеньор?

Прикажите, и марьячис будут играть. Их лодка будет плыть рядом с вашей, как привязанная, хоть целый день. И они будут играть и петь любые песни.

Здесь вам доставят любую радость — платите деньги! — кричит наш лодочник Игнасио и обнажает ослепительно белые зубы.

Гасюк и Головня, осушив по бутылке пива, взялись за киноаппараты.

— Послушай, Игнасио, — прошу я лодочника, — ты скажи этим торговцам и марьячис, что мы приехали не веселиться, а работать, снимать фильм.

Снова торговцы атакуют нашу ладью.

— Они снимают фильм! — гордо кричит Игнасио.

Мимо нас проплывают разные ладьи и разные люди в них. Много туристов, в основном американцев. Седоволосые господа с блестящими фото- и киноаппаратами.

Но объективы аппаратов моих друзей направлены на другие лодки. В той лодке, наверное, человек двенадцать — целая мексиканская семья. Посредине лодки — длинный стол: на нем фрихоль [* Фрихоль — черные бобы.], чиле [Чиле — перец.], куски жареного мяса, пиво и бутылка водки — текильи. На этой лодке даже есть свои марьячис. Старик играет на гитаре — молодые поют, поют не хуже тех профессионалов в широкополых шляпах с золотыми пуговицами на костюме.

А в этой маленькой лодке только двое. Они сидят, нежно взяв друг друга за руки. Они смотрят куда-то зачарованными глазами, и что для них все мы, весь этот мир Сочимилко, когда у них есть свой мир, понятный только им двоим.

Опять нас атакуют торговцы и марьячис.

— Они снимают фильм! — кричит Игнасио.

На стыке двух каналов фотограф на лодке. В лодке старинный фотоаппарат на треноге. Напротив аппарата остановилась ладья. Отец и мать, на коленях у них дети. Мать в шелковом голубом платье. Ну, конечно, она надела его ради поездки в Сочимилко.

Может быть, чтобы провести воскресенье здесь, на древних каналах Сочимилко, хозяйка экономила не одну неделю, а может, муж ради этого где-то^ подрабатывал по вечерам, а может, сынишке не ку-* пили из-за этого костюм. Все может быть. Но зато сегодня им доступно столько радости — лодка, марьячис, обед в лодке, фотография, цветы.

Объективы моих друзей ищут типичные лица индейцев ацтеков.

— Взгляните на нашего лодочника, — сказал я друзьям.

Два объектива были направлены на лодочника.

— Ты не смотри на нас, — попросил я Игнасио,— работай шестом, как всегда.

Игнасио нажимал на шест, не чувствуя под собой ног. Лодка мчалась вперед, киноаппараты трещали, и вдруг... Наша лодка столкнулась с другой лодкой, и Игнасио полетел в воду.

Игнасио тут же вынырнул из воды, но лодка уже умчалась от него. Прошло время, пока Игнасио догнал нашу лодку. Он пытался хоть немножко отжать рубашку и штаны. Он смеялся, потом снова взял шест и вел лодку, крича: «Они снимают фильм!»