В подвалах отеля Мажестик - [39]

Вдруг он заметил низенького человечка, перед которым стояла тарелка с набором закусок и кружка пива.

— А-а, Люка!.. Около тебя свободно?

Он уселся с довольным видом, как человек, предвкушающий вкусный обед, потом встал со стула, чтобы сдать свое пальто гардеробщику. За соседним столиком какая-то вульгарная и сварливая женщина, которой подали блюдо с лангустой внушительных размеров, кричала противным голосом:

— Гарсон!.. Принесите мне другой майонез… А то этот мылом пахнет…

Мегрэ повернулся, посмотрел на нее, потом на человека, сидевшего рядом с нею, и как будто удивился самым искренним образом:

— Вон как!.. Господин Рамюэль! Какая встреча!.. Будьте любезны представить меня…

— Моя жена… Комиссар Мегрэ из Уголовной полиции…

— Очень рада познакомиться, господин комиссар.

— Бифштекс, жареный картофель и две кружки пива, гарсон!

И Мегрэ посмотрел на тарелку Рамюэля, на которой лежали макароны без масла и без сыра.

— Знаете, что я думаю? — вдруг сказал он сердечным тоном. — По-моему, господин Рамюэль, вам всегда не везло… Мне эта мысль пришла сразу же, как я вас увидел… Ведь есть такие люди, которым ничего не удается, и я заметил также, что они, эти неудачники, вдобавок страдают всякими болезнями или же неприятными уродствами…

— Он уж постарается подцепить все, что угодно, лишь бы оправдать свой мерзкий характер, — вмешалась Мари Делижар, принюхиваясь к новому майонезу, который ей принесли.

— Вы человек умный, образованный, работящий, — продолжал Мегрэ, — и десять раз могли бы составить себе состояние… И удивительное дело, ведь вы бывало действительно не раз едва не достигали превосходного положения… Ну хотя бы в Каире… А затем в Эквадоре… Однако всякий раз получалось так: быстрый взлет, но тут же падение, и вы оказывались еще ниже, чем были… Устраиваетесь вы, скажем, на отличное место в банке… И, словно нарочно, вам попадается банкир-мошенник, какой-нибудь Атум, и вам приходится уйти от него…

Люди, обедавшие вокруг, конечно, и не подозревали, к чему приведет этот разговор. Мегрэ говорил шутливым, непринужденным тоном и с аппетитом принялся за свой бифштекс, Люка сидел, уткнувши нос в тарелку, а Рамюэль, казалось, был очень занят своими макаронами.

— Кстати, я совсем не думал, что мы встретимся на бульваре Монпарнас, я полагал, что вы уже сидите в вагоне скорого поезда и катите в Брюссель…

Рамюэль и бровью не повел, только пожелтел еще больше и судорожно сжал вилку. Зато его спутница воскликнула:

— Что? Что такое? Ты собрался ехать в Брюссель и не сказал мне ни слова?.. Что это значит, Жан?.. Опять какая-нибудь женщина, а?

Но Мегрэ благодушно сказал:

— Могу вас заверить, мадам, что женщины тут ни при чем, успокойтесь!.. Но ваш муж… Я хочу сказать, ваш друг…

— Нет, именно муж… Не знаю, что он вам наговорил по этому поводу, но мы женаты по всем правилам… Пожалуйста, вот вам доказательство…

Она с лихорадочной торопливостью порылась в сумочке и вытащила оттуда пожелтевшую бумагу, сложенную в десять раз и уже протершуюся на сгибах.

— Смотрите, вот наше брачное свидетельство…

Свидетельство было написано по-испански и пестрело гербовыми марками и печатями республики Эквадор.

— Отвечай, Жан, зачем тебе понадобилось ехать в Брюссель?

— Да я вовсе не имел такого намерения…

— Ну что вы, господин Рамюэль!.. Вы уж извините меня, я совсем не хотел вызвать семейную сцену… Но когда я узнал, что вы взяли из банка почти все свои деньги, потребовав на сумму в двести восемьдесят тысяч франков чек на брюссельский банк…

И Мегрэ поспешил набить рот хрустящими ломтиками жареной картошки, так как с трудом удерживался от улыбки. Он чувствовал, что под столом кто-то толкает его ногой: таким способом Рамюэль умолял его молчать.

Но было уже поздно. Позабыв о своей лангусте, позабыв, что вокруг обедают десятки посетителей, Мари Делижар, или Мари Рамюэль, если верить свидетельству, вдруг вскипела:

— Вы сказали — двести восемьдесят тысяч франков?.. Так, значит, у него было в банке двести восемьдесят тысяч франков, а он отказывал мне в самом необходимом…

Мегрэ поглядел на лангусту и на бутылочку рислинга за двадцать пять франков.

— Отвечай, Жан… Правда это?

— Я совершенно не понимаю, что господин комиссар хочет сказать…

— У тебя есть счет в банке?

— Я утверждаю, что нет у меня никакого счета в банке, и если б у меня оказалось двести восемьдесят тысяч франков…

— Что вы скажете на это, господин комиссар?

— Крайне сожалею, мадам, что так расстроил вас. Я воображал, что вы в курсе дела, поскольку ваш муж ничего от вас не скрывает…

— Теперь я понимаю!

— Что вы понимаете?

— Его поведение за последнее время… Он был слишком кроток… И уж так старался мне угодить!.. Но я чувствовала, что это неестественно. В общем, он подготовлял свой фокус!

Соседи оборачивались, улыбались, ведь эти слова разносились чуть не по всему залу.

— Мари!.. — взывал Рамюэль.

— Так ты, значит, мне во всем отказывал, а сам потихоньку копил денежки и готовился удрать… Улепетнул бы, и тогда ищи-свищи ветра в поле!.. А меня бросил бы одну в квартире, за которую, может быть, и не заплачено… Ну нет, шалишь, миленький!.. Два раза ты уже пытался бросить меня, но ведь тебе прекрасно известно, что твой трюк не удался… Вы уверены, господин комиссар, что здесь не замешана какая-нибудь красотка?