В плену у времени - [21]

— Говорил тебе, что не надо сдавать гараж незнакомцам!

— Ничего себе, смотри, как разбита эта прекрасная машина! Что же, по-твоему, стояло в гараже?

— Сначала я думал, это музыкальный автомат или что-то подобное, но когда нажал несколько кнопочек, то ничего не произошло…

— А может это террористы, а? Там ничего не тикало?

— Не смеши меня! Террористы в Миддл-Харпендене? Кто в здравом уме притащит сюда бомбу?

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ Старый новый знакомый

Он был гораздо выше большинства людей, идущих вдоль Чипсайд. Он шел, неся под мышкой кипу бумаг и помахивая тросточкой черного дерева с серебряным набалдашником. Ясный взгляд, розовые щеки. Желтый жилет и поверх хорошо скроенный синий камзол с высокими обшлагами и пуговицами из золотой тесьмы. Он держал спину прямо, голову высоко. Он был ни молод, ни стар; короче говоря — английский джентльмен в расцвете лет.

Джентльмен этот шел из меняльной конторы «Балтик» в Сити, где у него были дела. Когда он стал приближаться к собору Святого Павла, порывистый юго-западный ветер донес до его ноздрей зловоние реки. Он любил Темзу, но больше радовался лету, когда можно было жить подальше от берега.

Сейчас Чипсайд не такой оживленный, как обычно, но все равно здесь очень шумно и людно. Все спешили по своим делам. Звонили церковные колокола, шотландец в килте играл на печальной волынке. Из порта Лондона непрерывно двигались, грохоча по гранитной мостовой, повозки с товарами. Впрочем, на тротуарах было довольно свободно, и ничто не мешало подойти и полюбоваться на витрины магазинов. Поблизости виднелась только пара уличных разносчиков: девушка, торгующая цветами, и старик, продающий устрицы. До джентльмена доносились слухи о вспышке кори на востоке города, и он подумал, что, может быть, по этой причине улицы сравнительно пусты.

День был теплым и влажным, и приятное солнце позднего лета убедило дородного малого, идущего перед джентльменом, снять парик и запихнуть его в карман. На место парика человек водрузил большой носовой платок. Но ветер сдул платок с головы, и тот приземлился у ног джентльмена. Джентльмен нагнулся, поднял платок и вернул хозяину. Дородный человек, который пыхтел и отдувался от жары, немедленно утер платком пот на лице и весьма вежливо поблагодарил джентльмена.

Джентльмен в ответ наклонил голову и сказал:

— Попомните мои слова, сэр, скоро наступит день, когда люди смогут ходить по городу вовсе без парика.

— Боюсь, только очень молодые могут не думать о прическе и не казаться при этом смешными, — ответил дородный человек. — Новая мода на естественные волосы мне уже не подходит. Лишь только несусветная жара и отсутствие тщеславия позволяют мне показывать миру свой череп!

Джентльмен пожелал ему доброго дня и двинулся дальше. Джентльмен платил двадцать пять шиллингов в год своему цирюльнику за прическу, что того стоило, думал он, потому и избегал летом мучительного потения под вонючим париком. Его темные волосы всегда были хорошо причесаны — четыре плотно свернутые букли с каждой стороны головы, а сзади волосы связаны в аккуратный конский хвост, который придерживает лента из черной тафты. Ему никогда и в голову не приходило надеть парик, поскольку у него были очень густые волосы. Он надевал парик в единственном случае — когда помещал под него котенка, которого потом вытаскивал в освещенном свечами кабинете своего старого наставника в Кембридже. Как миниатюрная, волосатая черепашка, котенок, разбежавшись, скользил по деревянному полу, вздымая клубы белой пудры. Джентльмен рассмеялся, вспомнив, как его наставник визжал, будто старуха, которая увидела привидение… но это было так давно…

Вскоре джентльмен дошел до кофейни «Чаптер» на Аллее Павла. Кофейни вокруг Английского Банка и Гилдхолла — отличное место для того, чтобы узнать новости о торговле и кораблях или послушать разговоры о политике. И лучше всего, конечно же, кофейня «Чаптер». Здесь день и ночь толпились торговцы книгами и издатели, писатели и мыслители, и частенько какой-нибудь остряк заставлял до упаду смеяться посетителей, а серьезные споры превращались в горячие потасовки — что развлекало больше, чем философия. Кофе, правда, оставлял желать лучшего, но именно здесь, в этом простеньком здании на спокойной, узкой улице около собора Святого Павла, собирались достойные компании джентльменов, которые беседовали о том, что происходит в мире, и здесь, если беседа замирала, всегда можно было воспользоваться хорошо подобранной библиотекой.

Джентльмен толкнул дверь кофейни и вошел в комнату с низким потолком, в которой всегда собирались определенные посетители. Воздух был пропитан табачным дымом. Джентльмен прошел в уютную комнату за темной лестницей в центре помещения и направился к большому окну с ромбовидными переплетами.

Он откинул полы камзола и сел, выпрямив спину, на деревянное сиденье. На стол он положил свои бумаги и вытащил снизу, из-под кипы, сегодняшний выпуск «Обсервер». На газете стояла дата — понедельник, 3 сентября 1792 года. Он также вынул красивую курительную трубку, сделанную из моржового клыка, которая была оставлена ему в завещании полковника Бинга — как воспоминание о путешествии того в Америку лет двадцать назад, когда эта страна еще была британской колонией.