В плену у мертвецов - [42]

Отряд самообороны был создан в селе Червлёном. Аслан вошёл в отряд. Судя по эпизоду с вилами, он может быть был в числе первых. Участвовал в народном ополчении с 1994 года. «Сперва я был с пацанами из моего села, с теми, кто в Абхазии воевал с Шамилём. Потом их Басаев вызвал позднее к себе, и ушли с Басаевым. Защищали суверенитет. Я был при штабе. Сидели в Президентском дворце. Дежурили. Работа была такая: давали нам мешки с хлебом, с патронами и давали задание, куда везти. А оттуда мы доставляли раненых».

Так Аслан намеренно комкает своё повествование, и его как скомканную газетную страницу трудно прочитать. Я не стараюсь внести ясность и прочитать чётко эту страницу его жизни, так как ему ещё предстоит отвечать перед судом за его деяния того периода жизни. Было бы опасно для него, если бы я старался вырвать из него то, чего он не хочет говорить. Потому я просто записываю его слова. Что захочет сказать, то и скажет. «Потом я подался в Наурский батальон, в отряд к Баталову (далее Аслан называет Наурский отряд и „полком“ и „батальоном“). И был там до конца… Там был Наурский батальон. Подался я к пацанам, простынями обвязался, Терек перешёл. Туда можно было войти…»

«Тех, кто организовал эту операцию, их отпустили. Меня уже год держат. Радуевцев там не было, батальоны Наурский и Исрапилова. Вообще Радуев не подчинялся Масхадову, а подчинялся Басаеву. Мы думали что едем… и Наурские ребята поедут в Наур, а мы поедем в Шелковской район. Приехали, думаем Наур, а оказывается Кизляр…»

Я намеренно оставил этот невнятный кусок воспоминаний Аслана таким же невнятным, каковым он его выпустил изо рта. Насколько я понял, Аслан объясняет, что участвовавшие в нападении на Кизляр не знали, куда они направляются, и обнаружив себя в Кизляре были крайне удивлены. Кусок же с переходом (замёрзшего в январе) Терека, обвязавшись простынями, скорее всего отдельный эпизод прихода Аслана к своим, но уже в Первомайское 10 января 1996 года. Очевидно после Кизляра он проследовал на территорию Чечни отдельно, затем решил вернуться к своим, осаждённым в Первомайском, и сделал это успешно.

Если верить Аслану, после 1996 года он работал на компрессорной станции ответственным за безопасность. 18 ноября 2000 года его арестовали в горном селе Тевизана, откуда родом его тейп. Вначале его поместили в яму метра в три-четыре глубиной, на территории в/ч, а именно 45 полка МВД, «самый зверский полк», шепчет Аслан, потом забрали в в/ч Министерства обороны, в их зиндан. «В зиндане МинОбороны сырость страшная, камни… там отсидел не то 12, не то 14 дней. Когда допросы вели, то били, пытали».

«Как пытали? Ну по сердцу били. Душили. Прыгали на тело, одевали целлофановый пакет на голову. Брали за руки, за ноги, и об стену. „Рассказывай!“ – требовали. „Где базы находятся? Кто в горы ходит? Где ваххабиты? Фамилии?“ Бьют, аж сил нет, душат, кадык вырывают. Говорю „Басаев фамилия. Масхадов фамилия“. „Издеваешься сука? Фамилии твоих командиров!“ Бьют сильно, особенно войска МВД, эти вообще не люди. Я много общался и с солдатами-срочниками. Они ко мне в яму спускались, ели вместе. Эти нормальные».

Аслану удалось связаться с близкими. Те старались вырвать Аслана из ямы, действуя через чеченских милиционеров. Последние четыре дня сидения в зиндане Аслана отпускали ночевать домой! Правда заложником служила его сестра Лейла – адвокат. "Лейла оставалась последнюю ночь вместо меня. Я хотел убежать. Грозили, если не вернёшься, кроме сестры и брата арестуем, а брат служил в это время в Российской Армии. Ибрагим Култыгов, охранник Кадырова, дал гарантию, что приду. Последний раз я один пошёл домой. Сказали, что отпустят. Договорились. «Ты к этой войне не причастен. А по Первомайскому была амнистия».

Аслана обманули. Его договоры с чеченской милицией и воинской частью ничего не значили перед государственной необходимостью. Утром его на вертолёте перекинули в Ханкалу, по дороге пугая тем, что выбросят из вертолёта. Он не видел, кто его пугал, так как на Аслана натянули маску. В Ханкале он провёл ночь в клетке. К нему кинули в клетку пьяных солдат. Солдаты забрали у него куртку и личные вещи, избили его. Утром от солдат его «спасли» ОМОНовцы. ОМОН переправил его в УФСБ. УФСБ решило одолжить его РУБОПу. Начальник РУБОПа привёз его в Нальчик, там стали допрашивать. Спрашивали то же самое. «Называй фамилии командиров!» «Басаев, Масхадов!» «Нам нужны фамилии твоих командиров!» Опять били. «Сейчас увезём в лес и расстреляем!» Стали иголки под ногти на ногах загонять... Привезли в КПЗ, оформили задержание. Мучили.

Наутро привезли в суд. Судья: «У Вас написано, что Вас задержали на Верхнем Рынке в Нальчике» Судья дала шесть суток ареста…

Слушая Аслана, я подумал. «Жюстин или Злоключёния Добродетели», или «Жюльет», или «120 дней Содома» – все самые жуткие романы Сада, где злодеи передают вот так же по цепи, из рук в руки героиню или героя – просто жалко бледнеют перед рассказом рыжего тракториста о его злоключениях. Но конечно ни РУБОПы, ни товарищи МВД или ФСБ так же как и чеченская сторона не читали де Сада в подлиннике как читал я, ни даже в переводе, потому им недоступно понять, что они творят.