В плену равнодушного сердца - [13]

– Вы, наверное, пережили огромное потрясение, потеряв сразу обоих родителей в таком юном возрасте, – мягко заметила Холли. – Вы помните их?

– Нет. – Он стиснул челюсти. – В приюте мне сказали, что тот взрыв, в котором погибли мама с папой, стер все воспоминания о них. – Его взгляд стал каким-то на удивление напряженным. – Такое возможно? Ведь насколько я знаю, я не получил никаких травм головы, которые могли бы вызвать потерю памяти.

– Потерю памяти мог вызвать посттравматический стресс, но такие симптомы больше выражены у людей с обрывочными воспоминаниями, у тех, кого преследуют кошмары после полученной травмы, – задумчиво ответила Холли. – Одной из форм потери памяти является диссоциативная амнезия, при которой информация стирается из сознания в результате эмоциональной травмы. В таких случаях на поведение человека может влиять травма из прошлого, даже если его сознание не помнит о случившемся.

– Хотите сказать, что мозг блокирует плохие воспоминания? Иногда я думаю, может, я был несчастлив, живя со своими родителями, поэтому и не могу вспомнить их.

– Вполне возможно. Но, с другой стороны, вы могли очень сильно любить своих родителей, так что внезапная их потеря оказалась для вас настолько огромной травмой, что у вас развилось то, что можно описать как эмоциональную амнезию. То есть вы не способны вспомнить события, которые происходили в определенный период времени. Этим можно объяснить, почему вы не можете вспомнить свою жизнь до того, как погибли ваши родители.

Она внимательно посмотрела на Джарека.

– В вашем досье я читала, что вам делали МРТ, которая не выявила никаких структурных повреждений мозга. Это значит, что мы должны сосредоточиться на психологическом тестировании, чтобы понять причину потери вашей памяти.

– Разве вы не слышали поговорку «Не буди лихо, пока тихо»? Мне кажется, я должен поступать именно так, – ответил Джарек.

Его расслабленный тон застал Холли врасплох, ведь еще секунду назад в его голосе слы шалась какая-то боль. Джарек улыбался, но его мрачный взгляд тронул ее сердце, когда она представила его мальчишкой-сиротой, который оказался в ловушке в осажденном городе во время одной из самых кровавых гражданских войн.

– Я считаю, что страх того, что случилось в прошлом, помешает вам найти счастье в будущем. Я хочу помочь вам высвободить ваши воспоминания, – мягко сказала Холли.

Джарек буквально буравил ее взглядом.

– Почему?

– Я знаю, что значит находиться на дне колодца… когда ты сидишь так глубоко и в такой темноте, что даже не можешь представить свет, не говоря уже о том, чтобы увидеть его. – Холли сглотнула, не понимая, почему открывала Джареку свои слабые стороны. – Кроме того, вы платите мне огромные деньги, – поспешно добавила она. – И я, по правде говоря, хорошо справляюсь со своей работой.

– Не сомневаюсь. – Его голос стал каким-то тягучим и обволакивающим. – По правде говоря, – мягко передразнил ее Джарек, – я тоже хорош в своем деле.

Холли зарделась, потому что поняла, что он говорил не о своих способностях зарабатывать деньги.

Она не заметила, как он придвинулся к ней. Скамеечка для ног, на которой сидел Джарек, была немногим ниже ее кресла, и его глаза оказались на одном уровне с ее глазами, когда он подался вперед и положил руки на подлокотники ее кресла. Ее сердце громко заколотилось, когда он протянул руку и провел большим пальцем по ее губам.

У Холли закружилась голова. По ее телу прокатилась горячая волна, опускаясь к низу ее живота. Чудом ей удалось устоять перед искушением открыть рот и обхватить губами палец Джарека. Она хотела его внутри себя – любым способом.

Ее тело опять подводило ее.

– Что вы делаете? – отпрянула Холли.

– У вас шоколад на губах. – Джарек поднес палец к своим губам и слизнул шоколадную крошку.

Холли почувствовала, как тяжелеет ее грудь. Она понимала, что нужно остановиться, пока не поздно. Глаза Джарека весело поблескивали, но было в них что-то темное и пронзительное, от чего у Холли перехватывало дыхание.

Она не могла пошевелиться и сидела, не отрывая глаз от его губ, когда он наклонился к ней так близко, что она могла почувствовать его теплое дыхание на своих губах.

Он собирался поцеловать ее.

Холли задрожала, желая ощутить вкус его поцелуя. Она покачнулась, и их тела оказались так близко друг к другу, что она могла видеть крошечные морщинки вокруг глаз Джарека.

Ее охватила смутная тревога.

Джарек был ее пациентом, и здравый смысл подсказывал Холли, что она оказалась близка к тому, чтобы поставить под угрозу все, над чем она так упорно трудилась. И речь шла не только о карьере, но и достоинстве и самоуважении. Неужели она откажется от всего этого? И ради чего? Ради пяти минут возни с любимчиком желтой прессы?

– Наверное, я пойду спать, – судорожно выдохнула Холли и едва сдержалась, чтобы не добавить «одна».

Джарек приподнял бровь, словно знал – черт бы его побрал, – что она представила их, лежащих в кровати, в объятиях друг друга.

– Уже поздно, – сглотнула Холли.

Джарек посмотрел на часы, но не стал говорить, что половину десятого вечера вряд ли можно было назвать поздним временем, и он не попытался остановить ее, когда она вскочила со своего кресла.