В плену равнодушного сердца - [12]

– Ваши родители понимали, почему вам хотелось уехать из дома?

Холли удивленно посмотрела на Джарека, который, несмотря на имидж пустого и гоняющегося за удовольствиями богача, задал такой неожиданно интуитивный вопрос.

– Не уверена, что кто-нибудь из моих родителей когда-либо понимал меня, – призналась она. – Они живут своей фермой, а я с самого детства знала, что хочу другой жизни. Мама хотела научить меня всему, что узнала от своей матери и бабушки, и была разочарована, когда я не проявила никакого интереса к тому, как варить варенье или прясть пряжу. Я всегда чувствовала, что не оправдала ожиданий своей матери, особенно после того, как узнала, что я…

– Что вы… – Джарек бросил нетерпеливый взгляд на Карла, который вошел, чтобы подать второе. – Что вы хотели сказать? – спросил он, когда шеф-повар снова вышел из комнаты.

– О-о… – Холли притворилась рассеянной. – Я не помню.

Он пристально посмотрел на ее покрасневшее лицо, но ничего не сказал.

– Как вам понравилась жизнь в Лондоне?

– Если честно, я была немного ошеломлена. На первом курсе меня заметил скаут одного модельного агентства. К моему большому удивлению, я стала успешной фотомоделью. Поначалу мне нравилась моя работа, она казалась такой гламурной, но через какое-то время мне стало все сложнее сочетать ее с учебой и насыщенной светской жизнью, которая являлась частью карьеры модели, и это подорвало мое здоровье – и физически, и морально.

Холли положила на тарелку вилку и нож, чувствуя, что сыта.

– С виду казалось, что у меня потрясающая жизнь, но мне становилось все труднее справляться со стрессом. К счастью, в университете мне посоветовали чудесного психолога, который помог мне пройти через этот сложный период моей жизни. Испытав на собственном опыте положительный эффект психотерапии, я перешла на факультет психологии.

Холли не сказала, что сеансы психотерапии помогли ей смириться с тем, что она родилась с МРКХ-синдромом. Она смогла принять тот факт, что никогда не сможет иметь детей, и почти перестала верить, что не оправдала надежд своих родителей. Но она не полностью избавилась от неприятия своего тела, которое только усилилось, когда она начала карьеру модели.

Мужчинам Холли нравилась такой, как есть, но она чувствовала себя неполноценной из-за особенностей своего тела. Она стыдилась его, и сеансы психотерапии не помогли ей полностью избавиться от этого комплекса.

Какому мужчине захочется заниматься сексом с женщиной, которая не может завестись с полоборота?

Холли взглянула на Джарека, пользующегося дурной славой плейбоя, чей список любовниц был длиннее телефонного справочника, и тут же опустилась с небес на землю. Он флиртовал с ней только потому, что не мог по-другому. Но Холли не сомневалась, что страсть, полыхавшая в его глазах, тут же угасла бы, узнай он о том, что ему придется набраться терпения, прежде чем он сможет возбудить ее, чтобы заняться с ней лю бовью.

Она вспомнила интервью одной известной театральной актрисы, которая заявляла, что занималась сексом с Джареком в своей гримерке во время десятиминутного антракта. Возможно, в спонтанном сексе были свои прелести, но для Холли о таком варианте не могло быть и речи.

Когда Джарек предложил ей выпить кофе, пересев ближе к камину, она холодно улыбнулась ему, чем немало удивила этого сердцееда, ведь он привык, чтобы женщины так и падали к его ногам.

Джарек опустился на диван и похлопал по свободному месту рядом с собой, но Холли прошла мимо и присела в кресло, стоявшее чуть поо даль.

Когда зазвонил его телефон, он взглянул на дисплей, и черты его лица смягчились.

– Вы не будете возражать, если я отвечу на звонок?

– Чувствуйте себя как дома, – пробормотала она.

Холли взяла с тарелки плитку шоколада и откусила небольшой кусочек. Кремовый трюфель оказался божественным на вкус, и она закрыла глаза, наслаждаясь тем, как он таял на ее языке.

– По крайней мере, хоть сестра счастлива, что я решил остаться здесь.

Холли округлила глаза, когда Джарек спрятал телефон в карман брюк и уселся на скамеечку для ног, стоявшую рядом с ее креслом. Его близость причиняла ей дискомфорт, потому что, глядя на пляшущие отблески огня на его волосах и лице, ей хотелось проверить, насколько колючей на ощупь была щетина на его подбородке.

– Элин показалась мне очень милой, когда я разговаривала с ней по телефону перед вашим приездом… – Удивительно, но кажется, она ревновала, и обрадовалась, узнав, что Джареку звонила сестра, а не очередная пассия. – Она рассказывала мне, что после бомбежки вы жили в полуразрушенном приюте. По ее словам, она была слишком мала, чтобы помнить ту войну, но она знает, что вы заботились о ней и спасли ей жизнь не один раз.

– Я старше на шесть лет. Рядом не оказалось никого, кто мог бы позаботиться о ней, потому что половина персонала была убита, – мрачно сказал Джарек. – Когда стрельба стихала, мы с мальчишками выбирались в город, чтобы украсть немного еды из магазинов, которые продолжали работать, и приносили ее младшим детям.

– Звучит ужасно. А что случилось с вашими родителями?

– Они погибли во время взрыва, – бесстрастным голосом ответил он. – Мы с Элин чудом остались в живых.