В плену Левиафана - [116]

— Напрасно мы затеяли этот разговор, — хмурится Лео.

— Я просто хочу понять. Как далеко ты можешь зайти, следуя советам брата.

— Мы просто разговариваем. Но иногда он дает дельные советы, да.

— Насчет «Левиафана» и вашего приезда сюда?

— И насчет этого тоже. Не будь Сэба и моих снов, мы бы не встретились.

— Мы?

— Ты и я. Он все знал заранее.

— Вот как? И он сообщил тебе мое имя?

— Нет. Но ведь это неважно. Важно, что я оказался в нужное время в нужном месте.

— По-моему, это я нашла тебя, не так ли? — Кьяра торжествует, как будто уличила Лео в краже мелких монеток из вазы. — А нашла, потому что искала. Объездила пол-Европы. А ты оказался здесь, совсем рядом…

Безумная мысль закрадывается Алексу в голову — может быть, он тоже спит и видит сон? Ничем иным объяснить происходящее невозможно. Ни стекло, которое отделяет его от сестры и Лео, ни то, что они не торопятся увидеть и услышать его, а разговаривают так, как будто никого рядом нет. Как будто сигнал бедствия не был послан, а Джан-Франко разливает пиво в «Carano», а не висит в душевой кабинке с перерезанным горлом. Если это сон — когда наступит пробуждение? И можно ли ускорить его? Традиционные рецепты типа ущипнуть себя за руку или побиться головой о стену не действуют, остается только ждать.

— Если твой Сэб из сна — такой всезнайка, почему он не рассказал тебе о дневнике? — продолжает Кьяра.

Что за дневник она имеет в виду? Уж не тот ли, который Алекс обнаружил в старом радиоприемнике?

— Это важная вещь, согласись. Не будь его, никто бы не узнал, что случилось на самом деле.

— Мы не знаем, что случилось на самом деле, — парирует Лео. — Дневник — это всего лишь одна из интерпретаций случившегося.

— Тебе просто не нравится правда, Лео. Вот и все. И твой Сэб из сна… Он не знал о дневнике, потому что о нем не знал ты.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Один мой приятель… полицейский… расследовал дело серийного убийцы. Его подробности я опущу, скажу лишь, что на совести этого типа было около десятка жертв. Так вот, ему тоже снились сны. И в снах к нему являлась его покойная мать, убеждавшая его совершить убийство. Подсказывающая, что и как делать. А он был слепым орудием в ее руках. Он не мог ее ослушаться. Так, во всяком случае, он объяснял свои поступки.

— Я не сумасшедший, если ты намекаешь на это.

— Никто не говорит о сумасшествии. Просто твой брат в твоих снах — это ты сам. Вот и все.

— А кошка? — Алекс и не подозревал, что умница Лео способен продуцировать такие глупые вопросы.

— Кошка — это просто кошка. Символ вашей с Сэбом прошлой жизни. Наверняка счастливой и полной прекрасных девушек.

— Она не была счастливой, дорогая. Во всяком случае, до того, как я встретил тебя. Что же касается девушек… Самая прекрасная девушка на свете — это ты.

Наконец-то Кьяра позволяет себе побыть самой прекрасной девушкой на свете: капризной и немного нелогичной. Она снова возвращается к «Левиафану»:

— Мне не нравится этот дом, у него дурная слава. Такие дома сжирают своих обитателей — рано или поздно.

— Это совсем новый дом, — с жаром возражает сестре Лео. — Он не имеет никакого отношения к тем руинам, которые стояли здесь когда-то.

Если метеоролог и не врет, то явно выдает желаемое за действительное. Даже живущий далеко внизу Алекс знает, что фундамент «Левиафана» остался нетронутым. Стены и крыша — новые, да. А то, на чем они покоятся, осталось от прежних, не самых лучших времен. Наверное, об этом же думает и Кьяра, оттого и говорит:

— Место. Само место таит в себе неприятности. Во что ты его ни обряди, суть не изменится.

— Мы живем здесь достаточно долго, так что неприятности уже дали бы о себе знать. Ты не находишь? И мне казалось, что ты совсем не суеверна, милая.

— Не суеверна, ты прав. Но здесь я готова поверить во что угодно.

— Если хочешь, я сниму табличку. Назову дом иначе, хотя… Сэбу это вряд ли понравится.

— Сэбу все равно.

— Ты не понимаешь.

— Тут и понимать нечего.

— Сэб расстроится.

— Расстроится и перестанет приходить к тебе во сне? Я не могу больше слушать о Сэбе! И… куда подевался Джан-Франко?

Джан-Франко!..

Неужели они и впрямь не знают, что Джан-Франко был убит? Они ждут его — во всяком случае, Кьяра. Лео же медлит с ответом, и это наталкивает Алекса на нехорошие мысли. Он снова начинает дергаться в брезентовом капкане и даже пытается раскачиваться на стене, отталкиваясь от нее обеими ногами. Вдруг случится чудо и амплитуда окажется достаточной, чтобы коснуться стекла или того, что похоже на стекло. «Левиафан» любит пошутить — со временем, с расстоянием. Тоннели, по которым он блуждал, оказались намного длиннее, чем должны быть. Может, хотя бы расстояние, отделяющее Алекса от Кьяры, окажется короче? Пусть случится чудо, Господи, пусть случится чудо!..

Чуда не произошло.

Как ни извивался Алекс, Кьяра и ее «Dannemann» не приблизились ни на сантиметр, скорее — отдалились. И помехи, сопровождавшие весь этот странный разговор в странном месте, стали сильнее. К шороху и потрескиванию прибавился тонкий писк, характерный для сеансов связи с каким-нибудь Суринамом или Кирибати.

Но ведь Лео и Кьяра — не в Суринаме, не на далеких островах!