В плену Левиафана - [100]

В объяснении нуждаются и испачканные подошвы ботинок. Не исключено, что на полу в подвале разлита некая субстанция, в которую вляпался Алекс. Субстанция, наполовину состоящая из мелких жестких волос и птичьих перьев. С цветочным запахом.

Он отправляется в подвал немедленно.

* * *

…Никакой лужи в подвале найти не удалось, хотя Алекс добросовестно обшарил фонариком едва ли не каждый сантиметр пола. Здесь было заметно холоднее, чем наверху; чем еще полтора часа назад, когда Алекс впервые спустился сюда по узкой железной лестнице. Блуждая по подвалу, он наткнулся на термометр, привинченный к вертикальной балке у верстака: красный столбик застыл на минус трех. Но и без термометра понятно, что температура упала ниже нуля: изо рта Алекса валил пар, кончики пальцев стыли, так что приходилось время от времени согревать их собственным дыханием. На аккуратно составленных коробках появились первые кристаллики инея, но особенно они были заметны на темной поверхности стеллажей.

Хуже всех пришлось нарисованному Игнасио, облаченному в рубашку с короткими рукавами и легкие летние брюки. Подойдя к стене, Алекс некоторое время разглядывал панно, а затем произнес:

— Несладко тебе, брат? Замерзаешь? Может, расскажешь мне, что здесь произошло… пока не замерз окончательно?

Игнасио лишь улыбается в ответ. И призывает Алекса помолчать, не тревожить иней на стеллажах бесполезными вопросами: улыбка перечеркнута указательным пальцем, приложенным к губам. Что означал этот жест в те времена, когда в «Левиафане» царило тепло? И что он означает теперь? Не стоит производить излишний шум, имеет смысл прислушаться к дому? Но все последние часы Алекс только то и делает, что прислушивается. И ни одного дельного совета так и не услышал.

Вот и Игнасио — он ни за что не поделится секретами «Левиафана» и его исчезнувшего владельца. Он ничуть не лучше калеки Сэба…

Пожалуй, лучше.

Алекс недооценил ловкого инженеришку: всего-то и нужно было, что повнимательнее присмотреться к панно. Орлы синхронно повернули головы вправо, склоны гор укутаны снегом лишь с правой стороны. По ряби в нарисованном ручье можно судить о том, как и куда он течет — от левого края панно к правому. Справа от панно, метрах в пяти, находится стена с ящиками «Do not turn over!», уж не на них ли указывают герои граффити?

Вскрыть самый ближний ящик оказалось секундным делом. Под крышкой обнаружились какие-то металлические втулки, завернутые в промасленную бумагу и уложенные в несколько рядов. Вынув с пару десятков деталей, Алекс добрался до маленькой турбины со сверкающими лопастями: она была упакована в куски пенопласта. Это может быть частью генератора, а может — какого-нибудь другого механизма, чье предназначение неясно. Водяная мельница, бур? Как бы то ни было, запустить, а уж тем более собрать ее Алекс не в состоянии. В ящике не нашлось даже технического паспорта, объясняющего предназначение турбины и втулок, Алекс разочарован. И орлы, и горная гряда, и сам летний Игнасио указывали на что-то слишком явно.

А если бы Лео поставил ящики в другой конец подвала? К свободной стене? Игнасио продолжает улыбаться и подпирать пальцем губы, что-то здесь не так.

— Дело ведь не в ящиках? — слова, выпавшие изо рта Алекса, корчатся от холода и жмутся друг к другу: деловедьневящиках? И держать фонарик становится все более проблематично, перчатки остались в куртке, а куртка — в каминном зале. Прежде чем спускаться в подвал, Алекс должен был утеплиться.

И он должен был подумать о последствиях.

Иначе, чем плачевными, их не назовешь.

То есть это сейчас Алекс думает, что они плачевные. Сейчас, когда ужас ситуации еще не до конца овладел им. Через полчаса, а может, и раньше, когда столбик термометра упадет еще на несколько делений, найдутся другие эпитеты и сравнения. Более апокалиптические. И мансарда на третьем этаже покажется ему самым настоящим раем, не говоря уже о зале с камином. Там, наверху, есть самое главное: огонь, спички, свечи. В пасть камина можно бросить книги, журналы, детали мебели: все то, что горит, что является источником тепла и может хоть как-то поддержать жизнь. Последние несколько часов он держал в голове каминный зал и даже хотел обустроиться там и перетащить Сэба.

Жаль, что он этого не сделал, а поперся в подвал, влекомый едва слышным ароматом ложных нарциссов. Он ошибся — здесь, в прямой кишке «Левиафана», он далек от нарциссов как никогда раньше. Ни один запах не продержится здесь дольше минуты, он замерзнет и умрет. Та же участь ждет Алекса, потому что маленькая железная дверь в подвал заперта.

Он обнаружил это минуту назад, когда решил подняться за курткой и перчатками. Раньше ему казалось, что ни один звук не прошмыгнет мимо, ни один не останется незамеченным: в беспросветной, хрустальной тьме «Левиафана» любой шорох усиливается многократно. Так почему он ничего не услышал? Не услышал, как кто-то (кто?) подошел к двери и задвинул засов. Да и был ли на этой чертовой двери засов?

Алекс силится вспомнить, представить дверь, но вместо этого в голову, во всех подробностях, лезут фрагменты совсем других дверей: дверца арсенала, входная дверь в сам «Левиафан» и, конечно же, дверь на втором этаже, за которой