В пламени холодной войны. Судьба агента - [24]

У него была феноменальная способность смягчать истинный смысл своих слов. Разумеется, никакого жеста не последовало:

– Поскольку это не затрагивает шведских интересов, я готов слушать дальше.

Но следующей фразой он коснулся действительно чувствительной струны:

– Нам кажется, для упрочения ваших позиций в Москве вам желательно поставлять побольше полезной информации домой.

Не знаю, было ли это заметно, но сказанное повергло меня в привычную депрессию. Приятное праздничное настроение улетучилось. Чертов Рубаченков! Он раскусил мое плачевное положение, доложил – и господин генерал, естественно, проявил заботу. Я зажег еще одну сигарету, чтобы избавиться от грустных мыслей. И приготовился слушать дальше.

– Мы предлагаем взаимно полезное сотрудничество: вы даете нам определенные сведения о посольствах, а мы сообщаем вам необходимую информацию для доклада домой.

Признаюсь, я не колебался ни мгновения. И если создавал видимость раздумий, то только из тактических соображений.

Обещанная «помощь» была именно тем, в чем я нуждался, чтобы продолжить службу военным атташе. Мне было необходимо избежать возвращения домой и назначения на какой-нибудь второстепенный и безнадежный пост. А «холодная война»? Меня неотразимо привлекало сыграть свою, пусть скромную, роль на сцене, где пересекались большие международные амбиции. Да и возможность ознакомиться с ними поближе выглядела весьма заманчивой. В конце концов, это важно для «военной державы номер три»!

– Вы колеблетесь, – резюмировал генерал. – Но никто и не требует немедленно ответа. Подумайте! А в будущем держите связь с Никитушевым.

Мы снова вернулись в гостиную, где Николай и Павел Константинович, устав ждать, играли в шахматы выполненными на восточный манер фигурами.

Кофе и сигары завершали встречу. Я усиленно дымил, но мало участвовал в разговоре, стараясь выглядеть задумчивым. Это должно было показать мою заинтересованность.

Существует определенная категория лиц, именуемых провокаторами. Попросту говоря, это агент, который внедряется в одно из звеньев сети противника. У меня была абсолютная уверенность, что русские отводят мне подобную роль. И я был готов дать ответ прежде, чем мы расстанемся. Однако сделал это только через 45 минут. Наклонившись к генералу, прошептал:

– Хорошо. Я согласен.

Он постучал по столу и попросил тишины:

– Еще несколько деталей, которые нужно уточнить!

Николай вопросительно посмотрел на свой портфель и, после кивка генеральской головы, вынул лист с отпечатанным текстом.

– Выберем подходящее кодовое название, – предложил мне генерал. – Это необходимо для донесений. Какие там псевдонимы свободны у третьего управления?

Николай просмотрел текст и засмеялся:

– Вот, например, «Орел» – хорошо подходит для летчика! Все тоже рассмеялись. Очень весело!

– Что ж, возьмем его.

После этого в первый и последний раз все взоры обратились к Павлу Константиновичу: наконец-то и он получил возможность показать, для чего находится в компании. Ему поручили следить, чтобы контрразведка не чинила мне препятствий. Меня это устраивало, обещая двойную пользу.

– Может, я что-то упустил? – спросил генерал.

– Имя! – подсказал Николай.

– Конечно! – генерал повернулся ко мне. – Теперь, когда ты принят в наш круг, тебя будут звать Стиг Густавович, и никак больше.

Таким образом, моя фамилия также была отсечена по правилам конспирации.

Мы возвращались в город, как и прибыли – в разных машинах. Шоферы были поразительно аккуратны, и это понятно: пассажиры в машинах ГРУ не годились на роль свидетелей в автокатастрофах.

Глава 10

Переход в сферу третьего управления не был сопряжен с чем-то новым: Николая просто сменил другой «ведущий». Его звали Сергей Васильевич. Еще один Сергей.

Какая у него фамилия, Веннерстрему было безразлично – он сам ее теперь не имел. Возможность узнать, кто такой этот Сергей, так и не представилась. Стало лишь ясно, что он был майором и подчиненным кого-то, с кем Стигу, вероятно, предстояло встретиться позднее. Он казался больше гражданским, чем военным: одевался с европейским вкусом, но говорил по: английски в ярко выраженной американской манере, хотя хорошо владел и немецким, по причине чего их беседы представляли собой странную трехъязычную смесь. По мнению Веннерстрема, Сергей вообще выглядел и вел себя несколько странно.

Николай отрекомендовал их друг другу в городской квартире. Особняк в Серебряном Бору больше не посещали. Считался ли он израсходованным как явка, или им не располагало третье управление, Стиг так никогда и не узнал. Расставаясь, Николай выглядел по-настоящему огорченным. И это не казалось наигранным: в конце концов, у разведчиков и агентов тоже есть свои привязанности.

Поначалу шведу казалось, что Сергей неэффективен в работе. Вопросы, которые он задавал, мало чего стоили. Но позже, присматриваясь, Стиг понял, что проходит своеобразный испытательный срок. Третье управление ничего не считало решенным, и его попросту проверяли.

Первым, что привлекало внимание, была проверка пунктуальности. Сергей ждал в условленном месте с машиной, и когда Стиг садился в нее, тот обязательно смотрел на часы: тип служебного хронометра, показывавшего абсолютно точное время. Это повторилось всего несколько встреч, потому что сообразительный швед стал приходить немного раньше. А про себя думал: «Ладно, припомню тебе, ленивый хитрец». Именно такое впечатление – ленивца – медлительный Сергей почему-то производил на активного и подвижного Стига.