В паутине - [3]

Паук не умел танцевать, ничего не понимал в хаусе, трансе и рэйве. Он просто прыгал, стараясь не налететь на движущиеся рядом тела.

Торжественная речь — на помост пригласили декана. Факультет ждет блестящее будущее. Ура! Оглушительные аплодисменты.

Потом ведущий устроил викторину. Разыграл билеты на драму с Ричардом Гиром в главной роли.

Потом дали второй залп дискотечных хитов.

Потом был показ мод: девчонки в кожаных одеждах дефилировали по сцене, им свистели подвыпившие.

Потом чуть не разразилась драка из-за разбитой рюмки. Еле разняли.

Потом музыка почему-то остановилась и Маринка с воплями отправилась разрешать ситуацию.

Потом Паук затрудняется описывать последовательность событий: вроде бы приехала С., он потанцевал с ней, пропустили по 50 г. коньяку, послушал ее душещипательную историю про поездку в Самару и как она вчера сломала ноготь, вот, полюбуйся. Да, ужасно. Вован отключился где-то между часом и двумя ночи, чего и следовало ожидать. Правда, он никому не мешал, тихо спал себе за столиком с потушенным окурком в руке. Паук старался подолгу не сидеть на одном месте, курсировал от бара к туалету, от туалета к курилке, от курилки в зал, от зала к танцполу. Время шло. Самые ответственные уехали. Самые безбашенные только разгонялись. Паук выпивал, курил, танцевал, болтал о всякой ерунде. Перед ним с невероятной скоростью мелькали лица, его тянула одновременно сразу в несколько сторон. Он признался себе, что возможно, стремится получить от вечеринки максимум удовольствия, и поэтому слишком торопится. Понемногу здесь, понемногу там; в общем, Паук понял, что, пожалуй, хватит. В какой-то момент его подкосило. Его замутило, происходящее превратилось в месиво звуков, цветов и запахов. Он приземлился на диванчик, за свой столик. Наступил критический момент.

— Что-то мне…хреново… — прошептал он кому-то, лица не было видно.

— Иди освежись.

— Нее, еще не так пл…плохо.

— Подыши, может, полегчает.

И Паук принялся старательно дышать, наблюдая раскрасневшимися от дыма глазами за происходящим. В голову лезла всякая дурь. Общая теория относительности Эйнштейна…. Санчес прыгнул на столик, принялся раздеваться, свет прожектора упал на него, зал захлопал. "Давай, мужик!" — кричали студенты. Санчес остался в одних трусах, он и их хотел стащить, но Паук и В. вовремя спихнули стриптизера вниз. Народ подустал, на танцполе остались дергаться самые выносливые. Одна из первокурсниц танцевала, причем неплохо, вместе со своей тенью на стене, это было похоже на тщательно отрепетированный ритуал перед жертвоприношением. Каждое движение отточено, словно наделенное неким смыслом. Язык тела. Паук не знал, что она говорила окружающим своим танцем, но видимо, нечто важное. Опять дурь. Лучше покурить. Как часто мы стараемся различить смысл там, где его на самом то деле нет. Это называется самообманом. А там, где он есть, мы его не видим. Сказал кто-то слово, а мы не придаем ему значения. Вдруг это слово могло что-то изменить в нашей жизни? Паук почувствовал печаль. Ну, допился.

— Чего грустим? — садится С.

— Да так, придти в себя пытаюсь.

С. курит дорогие дамские сигареты с ментолом, С. состоятельная девочка, думал он, наблюдая, как она прикуривает от чужой зажигалки.

— Да брось ты! Все нормально. Вечер удался! Декан и преподаватели остались довольны.

— Угу.

— Видишь того клоуна в меховом пиджаке?

— Ну?

— Адамом зовут. Он здесь главный. Он гей.

— Понятно…

— Что?! — наклоняется она к нему, в нос ударяет аромат духов.

— Понятно, говорю!!

Помолчали.

— Все-таки в "Ультре" лучше. Здесь все как-то по-деревенски и пространства маловато.

— Не сомневаюсь.

— А мне родители скоро тачку купят. Если сессию сдам на "отлично". Права есть.

— Я за тебя рад, — Паук приобнял ее, она не сопротивлялась, — покурим вместе?

Она дала ему затянуться своим ментолом.

— М-м-м…молодой человек, я узнаю о вас много нового.

— Я сам о себе узнаю много нового. Вообще-то ментол вреден для сердца.

— Ой, да знаю, знаю. Слушай, я скоро пойду.

— Прямо сейчас?

— Нет, я еще посижу с тобой. Хочу пообщаться.

И они принялись общаться. Она говорила ему какие-то комплименты, он говорил ей, что она хорошая девушка, потом она принялась обсуждать всех, кто попадется на глаза. Краем уха слушая ее болтовню, Паук почувствовал, что отлегло. Вот и замечательно. К первокурснице пристроился лысеющий мужик, явный пижон, с отвратительно болтающимся брюхом, он делал вертикальные жесты согнутыми в локтях руками и этим напоминал не то мокрицу, не то таракана, вставшего на задние лапы. Вскоре она исчезла. Паук оглянулся — на задних рядах покоились штабеля его спящих однокурсников. К нему села какая-то девчонка. Они встретились глазами. Он пододвинулся к ней вплотную и, не совсем отдавая себе отчет, поцеловал ее. Она не двигалась, внимательно следила за ним, отвечая легкой взаимностью. Его это нисколько не смутило, наверно из-за алкоголя в крови. Минут через пять она сказала:

— Пойдем, потанцуем?

— Иди, я тебя догоню.

Паук не помнит, в какой это произошло момент. Он закрыл глаза, всего лишь на секунду, но эта секунда изменила все. Музыка захлебнулась, голоса умерли, помещение растворилось во мраке. Но часть музыки продолжала греметь в голове Паука, у которого засосало под ложечкой из-за отсутствия под ногами пола. Паук проваливался вниз. Пульс его участился, он хотел открыть глаза и не смог. Он хотел закричать и не смог. Наверное, он умер. Жалко родных, особенно мать….