В Париж на поминки - [9]

Проказник Фуад сидел на подлокотнике кресла, на коленях у него восседала та высокогрудая и заливалась смехом. Как по указке почти голые девицы быстро оделись и также быстро исчезли, к великому сожалению Фуада. Он окаменел и поджал губы, даже хотел возразить, но увидев выражение наших лиц вовремя остановился, только вздох, вырвавшийся у него, говорил о его состоянии. Я усмехнулся, не за тем мы сюда приехали. За улаживание дела Сафа мне обещала авто, не новый, но на «ходу» и ради этого я любому кайф поломаю.

− Ты шутиш? Неужели она могла подумать, что я могу совершить такое.

Минуту постояв, Максуд глубоко вздохнул, повернулся и сел в кресло, достал золотую зажигалку, тёмно-серую пачку сигарет “Gold Marlboro” и закурил. Наступила тишина, мы, видя его состояние, ждали. Максуд поднял голову, обвёл нас взглядом и начал возмущаться:

− Какое объяснение она хочет получить от меня, разве я давал повод для таких обвинений?

Я молча покачал головой. В таком состоянии его не стоило раздражать, главное получить хоть какие — то нужные нам сведения.

− Я тут не при чём, уверяю вас. Вы же не думаете, что я против Сафы мог что— то замышлять, ребята. Я совершенно невыносим и это знаю, но чтобы такое. Да, увлекаюсь женщинами, но кто этим не грешит.

Обвёл всех взглядом, остановился на мне и пробормотал:

− Конечно, ты не то, что мы, извини, но не могут же все быть такими!

− Не понял какими?

− Ты не обижайся, я в хорошем смысле говорю.

− А что, и в Москве об этом знают? − начал закипать я.

Максуд молча протянул руку к ящику, достал несколько бутылок, освободил место для них на столе, отодвинув вазу с цветами и постарался перевести разговор на другую тему:

− Я буду пить венгерский бальзам с водкой. Всем советую. Этот бальзам изготовлен на сорока двух травах. Послевкусие − приятная горечь.

Стараясь держать себя в руках, я ответил ему:

− Наверное. Но я как-то обхожусь без бальзамов, в этом нет необходимости. Но если кто-то нуждается в этом… − ухмыльнулся я, затем развернулся в кресле и взял со стола плоскую бутылку чёрного цвета с крестом на красном фоне.

− На ней ещё и крест, её в аптеках продают? − сквозь зубы заметил я и продолжил добивать его.

Максуд проигнорировал мои слова, но поняв, что я не отстану и деваться некуда, вернулся к разговору о моей персоне.

− Ты извини, Малик, я буду честен с тобой, здесь все бакинцы это знают.

− Чего, у вас в Москве других разговоров нет? Ты хочешь сказать, наши и все другие…? − спросил я и протянул руку к бутылке бренди.

− Ну, раз аккордеонист Валера знает, он и здесь играет на свадьбах, значит получается все,− растерянно произнёс Максуд.

− У меня слов нет. Я больше не хочу говорить на эту тему, у нас более важные дела, чем моя персона. Что ты думаешь об этом деле, вот что главное. Кто может хотеть её…вернее кому нужно это убийство? Получается так и не кому? Максуд, мы понимаем твоё положение, но надо думать.

Он передёрнул плечами.

− Чего здесь думать, может она кому-то дорожку перебежала по бизнесу и поэтому с ней хотят расправиться, такое часто бывает.

− Это у вас в Москве часто так бывает, а мы как-то умудряемся без крайних мер обходиться. Расскажи всё, даже то, что тебе кажется неважным, особенно про близких…

− Тогда я даже не знаю, что подумать. Сестра её Рафига − женщина обеспеченная, любит её очень, живёт с детьми и мужем в Париже. Мужа её ты тоже знаешь, валюту у него покупали мы в советское время, потом его замели во времена Андропова, но он быстро вышел при Горбачёве и пошёл вверх. Баку ему показался неперспективным, и друзья по бизнесу помогли перебраться в Москву. В середине “лихих” девяностых он развёлся, женился фиктивно на француженке, сделал ей ребёнка, развёлся, и снова женился на своей. И теперь живёт в центре Парижа, квартира великолепная с картинами именитых художников. Как он смог вывезти их, не знаю? Его приглашают на посольские приёмы, дружит со многими людьми со связями. Зимой − горные лыжи, летом − охота в Африке или Южной Америке. Нет, зачем ему себя марать и ради чего? Нет— нет, пустой вариант. Мы с Асланом не так часто встречаемся, только когда я бываю в Париже, чаще перезваниваемся по праздникам и дням рождения. И только раз, ещё в прошлом году, он неожиданно позвонил и просил продать гараж в Баку. В своё время я его построил на окраине города, у Волчих ворот, подальше от глаз Сафы. Три машины и куча народа спокойно размещались. Продавать я не стал, но гаражом они пользовались, пока Сафа не узнала. Конечно, поменяла замки и строго — настрого предупредила сторожей, никаких посторонних машин и людей. Это к делу не относится, но ты просил всё, я и рассказываю.

− Когда это было?

− Ты чего задумался, неужели из-за гаража? Это смешно. Кто будет из-за этого убивать?

− Хорошо, а кому ты ключи давал от гаража?

− Не видел, ключи передал помощнице, наверное, кто-то приходил за ними. Кстати, завтра еду во Францию, винные ванны принимать. Давайте вместе поедем, если хотите. Там у него всё и разузнаете. Чего вы смеётесь?

− Остановись, ты забыл, что у нас нет визы.

− Ах, да, вам же виза нужна, − достал из куртки телефон. − Вы меня совсем запутали. Стойте, сейчас Сержу позвоним, он что-нибудь придумает. Серж, здорово, дело есть срочное, рядом со мной двое моих земляков. Хочу взять их с собой. Можно что-нибудь придумать с шенгенской визой?