В парализованном свете. 1979—1984 (Романы. Повесть) - [76]

— Вот, полюбуйтесь! — неистовствовал Триэс, потрясая письмом. — Они утверждают, что кротоны ядовиты. Кто бы тогда, интересно знать, рекомендовал их в качестве пищевых консервирующих добавок?

— А крысы?

— Какие там крысы! Поданным Института охраны насекомых и грызунов…

— Мы-то, Сергей Сергеевич, — перебил его начальник отдела, — прежде всего должны думать о людях…

— Да вы вспомните, сколько было испытаний, проверок. Кстати, они ничего не сообщают о концентрациях. Ведь уморить крыс можно разными способами. Может, их просто перекормили?

— Не будем попусту тратить время. Тему придется закрыть.

— Закрыть только потому, что кому-то не нравится запах веществ, с которыми мы работаем? Это что же получается? Волюнтаризм? Сначала Таганкова отобрали, теперь тему закрываете…

— Вы со словами поосторожнее, Сергей Сергеевич… Зачем вы так? Ну зачем? Не нужно передергивать. В ваше отсутствие Владимир Васильевич попросил меня решить этот вопрос…

— И вы решили его. За счет моей лаборатории. Соседей-бездельников небось тревожить не захотели. Воспользовались ситуацией. За Таганкова-то некому было заступиться.

— Как заведующий отделом я имел право и без вас… — зазвучали ледяные нотки в голосе Сироты.

Что и говорить, имел такое право Игорь Леонидович. Только зря замораживал он голос, потому что у Сергея Сергеевича были свои права, своя беспроигрышная игра, свои неотразимые аргументы, ходы и фигуры, включая влиятельную фигуру заместителя директора по научной работе Владимира Васильевича Крупнова. Тут нужно было искать компромисс, идти на взаимные уступки, а не лезть в бутылку. Не поднимать, к примеру, больного вопроса о Таганкове. А за это, прямо или косвенно, потребовать сохранения кротоновой тематики, по которой финансировалась вся научная работа лаборатории. Или — другой вариант — отстоять Таганкова и распрощаться с кротонами, которые в научном плане сами по себе давно не представляли интереса. Проще и безопаснее для обеих сторон было, пожалуй, пойти на обмен. Обменять, что называется, слона на коня.

— Давайте попробуем разобраться спокойно, — примиряюще сказал Сергей Сергеевич. — Хотя бы с кротонами. А уж с Таганковым — ладно. Что теперь поделаешь?..

Сирота сразу смягчился.

— Мне и самому не хотелось бы… Работа в практическом отношении важная, нашему отделу нужная…

— Да, да, да, — кивал Сергей Сергеевич, прикидывая в уме, не продешевил ли, и если да, то насколько.

Из столь быстрой перемены в поведении начальника отдела он сделал вывод, что, наверно, выгоднее все-таки было бы сохранить слона. Но сил и желания что-либо менять, переделывать, переигрывать уже не осталось. Вся энергия куда-то ушла, необратимо отделилась на центрифуге.

— Старые протоколы испытаний у вас сохранились? — справился Игорь Леонидович.

— Полагаю, что да.

— Тогда никаких кротонов! — громко, заговорщически, как единомышленник, прошептал Сирота.

— Не понимаю.

— Можно же назвать их иначе?

Сергей Сергеевич понял. Все-таки в учрежденческие игры он играл много хуже начальника. Следовало это признать.

— По Женевской номенклатуре они называются тетраариленфосфориленбутиленгликольадипинатбутонами, — сказал он.

— Длинновато, — шумно выдохнул воздух Сирота. — Лучше тогда назовем тему так: «Разработка новых консервирующих веществ». Согласны?

— Пожалуйста.

— А старую закроем.

Сирота оперся ладонью о полированный стол.

— Только кто будет вести? Таганкова-то нет, — озабоченно проговорил Сергей Сергеевич.

— Ну народа у вас хватает. Каледин. Ласточка…

— Они занимаются кетенами.

— Так ведь кетены мы закрываем.

— Что?!

— Вы разве не знаете? — чистыми, как у младенца, глазами взглянул на Сергея Сергеевича начальник.

— Впервые слышу.

— Ну что вы… Вопрос решен.

— Но ведь крысы остались живы!

Сергей Сергеевич в растерянности зашуршал отчетом, отыскивая нужную страницу.

— Вот!

— Ну и что? — даже не заглянул в отчет Игорь Леонидович. — На крыс может не действовать, а на людей…

Сергей Сергеевич попытался было противопоставить демагогии Игоря Леонидовича собственную демагогию, полагая, что других средств борьбы с нею не существует. Встав на горло собственным принципам, он сослался на один из самых основополагающих, классических, рассматриваемых всеми как абсолютная истина трудов, которым Игорь Леонидович просто не посмел бы пренебречь, но тот в свою очередь сослался на еще более классический, еще более основополагающий, еще более современный труд, каковой не только вслух, но даже в тайных мыслях своих оспорить было никак невозможно.

— Ведь есть же официальное заключение… — едва не плакал профессор.

— Хорошо. Буду с вами вполне откровенен. Думаете, без ваших кетенов мало у меня забот? Бесконечные жалобы. И Самсон Григорьевич настаивает.

— Ему-то какое дело?

— Я понимаю. У вас аспирантка. Ей — защищаться. Но нельзя же ради этого подвергать опасности жизнь остальных сотрудников. Измените тему. Чуть поверните. Не мне вас учить… Очень вам советую не упорствовать. Очень! — вдруг снова перешел он на громкий шепот. — Для вашей же пользы. Поверьте.

После этого неприятного, унизительного разговора Сергею Сергеевичу не хотелось возвращаться в лабораторию. Что он скажет? Как объяснит случившееся? Чем оправдает гнусную сделку?