В парализованном свете. 1979—1984 (Романы. Повесть) - [66]
— Ну-с, молодой человек…
Старый интеллигент всегда очень чутко и болезненно улавливал малейшие признаки неуважения, даже затылком ощущая взгляды, означавшие, что ему, старику, давно пора на кладбище, сиречь на заслуженный отдых. Но лицо молодого человека не выражало ничего, кроме смущения и робости. В живых подвижных зрачках неофита Борис Сидорович, как в зеркале, уловил собственное отражение — величественный портрет корифея отечественной лингвистики, во всех отношениях прекрасно выполненный.
«Наверно, лекции мои посещал», — не без горделивого удовольствия подумал Борис Сидорович, поджигая папироску от вежливо поднесенной спички и захлебываясь дымом.
— Новый переводчик? — безлично обратился он к молодому человеку.
— Я химик.
— Хм! А зовут как?
— Аскольд.
И отчества не назвал. Что ж, неплохо. Неплохо…
— Борис Сидорович. Кха!
— Очень приятно.
— Что же вас занесло в наши края?
— Да разные обстоятельства…
— Химия не по душе?
— Ну что вы!
— Чтобы химик не нашел работу по специальности… Странно… Это нам, филологам…
— Нам, знаете, тоже, — признался Аскольд.
— Что же получается? Перепроизводство специалистов?
— Где-то перепроизводство. Где-то недопроизводство…
— Хм!
Борис Сидорович уронил пепел. Мимо них по направлению к кабинету Вигена Германовича Кирикиаса стремительно просеменил Никодим Агрикалчевич.
— Вызывали, Виген Германович?
— Вызывал, Никодим Агрикалчевич. Проходи, садись…
Вопрос, решением которого в данный момент занимался Виген Германович, сводился к отправке двух человек из отдела информации на строительные работы. В связи с предстоящим юбилеем ускоренными темпами завершалось строительство нового институтского корпуса, и если раньше отдел информации отрабатывал на стройке всего тридцать человеко-дней в году, то теперь два человека должны были постоянно работать до самой зимы. И вдобавок отдел кадров требовал направить еще одного сотрудника для работы в колхозе.
— Может, Оводенко? — предложил Виген Германович, предварительно введя Никодима Агрикалчевича в курс дела.
— Оводенко на шахматных соревнованиях.
— Когда он только работает?
— Через неделю вернется.
— Вот и пошлем.
— У него по графику отпуск.
— Пошли Орленко.
— Орленко нельзя, Виген Германович…
— Ах, да, помню, ты просил за него.
— Давайте новенького.
— Его я уже считал. Новенький, Непышневский… Кто третий?
Знал ли Борис Сидорович, гася папироску о край урны, какой цепью утрат и печалей обернется этот перекур? Когда Никодим Агрикалчевич во всеуслышанье объявил, что Аскольду предстоит в понедельник утром отправиться в подшефный колхоз на полевые работы, Борис Сидорович запротестовал.
— Ну почему обязательно он? Только что приняли человека на работу. Даже освоиться не успел.
— Не хотите ли вместо него? — язвительно осведомился Никодим Агрикалчевич.
— Да вы совсем обалдели, мой милый…
— Я вам не милый! В общем, так. Автобус отходит в девять. Сбор на площади Семи дорог, — отрывисто, по-военному, не терпящим возражений тоном объявил Никодим Агрикалчевич. — С собой иметь…
— Ясно…
У Аскольда был такой обреченный вид, будто он уже смирился с тем, что жизнь его катится под откос. Умом он, конечно, понимал, что работники села нуждаются в помощи, что здоровый физический труд на свежем воздухе должен восприниматься как награда и компенсация за вредные условия труда в химической лаборатории, но все, происходящее в ним вкупе, все, чем заманила и обманула судьба, воспринималось теперь как злая насмешка.
— А завтра, — подлил масла в огонь контрольный редактор, — поедете в Лютамшоры, подпишете заказ-наряды.
— Какие еще заказ-наряды?
— Обыкновенные.
— Простите, но я не знаю, что это такое.
— Знать незачем. Привезете, подпишете, увезете.
— В качестве курьера?
— Здесь нет курьеров, — отрезал Никодим Агрикалчевич. — У нас все занимаются всем.
— Стало быть, ничем, — тихо, совсем как затравленный, забившийся в угол щенок, огрызнулся Таганков.
Алексею Коллегову ни колхоз, ни стройка пока не угрожали: на руках десятилетняя дочь, жена в отъезде. Никодим Агрикалчевич уже подходил, соблазнял хорошей погодой.
— Все равно ведь придется, Алеша. Не сейчас, так позже…
Однако Алексей совсем не был в этом уверен. Кто бы мог поручиться, что и завтра колхозу потребуется помощь шефов, а послезавтра снова не приостановят строительство нового корпуса? Практика жизни учила не высовываться и откладывать на неопределенный срок то, чего можно не делать сегодня. Со временем же многое рассасывалось само собой, одни проблемы превращались в другие и почти всякая срочность оборачивалась необязательностью.
Аскольд был просто слишком наивен и неопытен — потому и не сумел найти достаточно убедительную отговорку. Словно злой рок витал над ним. То одно, то другое. Он становился хроническим неудачником.
«Таким образом, реакции поликонденсации, в особенности весной…» — бормотал тем временем за столом напротив Иван Федорович, отыскивая среди бумаг наиболее яркие и доходчивые примеры для характеристики научной деятельности Самсона Григорьевича, — «в особенности весной… позволяют осуществлять процесс…»
«Почему весной?» — с недоумением спросил он себя, поправил очки на переносице, поднес листок ближе к стеклам и только тогда понял, что перед тем часть текста, случайно подсунутого под другие бумаги, была просто не видна.
Повести и рассказы, вошедшие в сборник, посвящены судьбам современников, их поискам нравственных решений. В повести «Судья», главным героем которой является молодой ученый, острая изобразительность сочетается с точностью и тонкостью психологического анализа. Лирическая повесть «В поисках Эржебет Венцел» рисует образы современного Будапешта. Новаторская по характеру повесть, давшая название сборнику, рассказывает о людях современной науки и техники. Интерес автора сосредоточен на внутреннем, духовном мире молодых героев, их размышлениях о времени, о себе, о своем поколении.
В 1977 году вышли первые книги Александра Русова: сборник повестей и рассказов «Самолеты на земле — самолеты в небе», а также роман «Три яблока», являющийся первой частью дилогии о жизни и революционной деятельности семьи Кнунянцев. Затем были опубликованы еще две книги прозы: «Города-спутники» и «Фата-моргана».Книга «Суд над судом» вышла в серии «Пламенные революционеры» в 1980 году, получила положительные отзывы читателей и критики, была переведена на армянский язык. Выходит вторым изданием. Она посвящена Богдану Кнунянцу (1878–1911), революционеру, ученому, публицисту.
Повесть «Судья» и роман «Фата-моргана» составляют первую книгу цикла «Куда не взлететь жаворонку». По времени действия повесть и роман отстоят друг от друга на десятилетие, а различие их психологической атмосферы характеризует переход от «чарующих обманов» молодого интеллигента шестидесятых годов к опасным миражам общественной жизни, за которыми кроется социальная драма, разыгрывающаяся в стенах большого научно-исследовательского института. Развитие главной линии цикла сопровождается усилением трагической и сатирической темы: от элегии и драмы — к трагикомедии и фарсу.
В первую книгу Б. Наконечного вошли рассказы, повествующие о жизни охотников-промысловиков, рыбаков Енисейского Севера.
В деревушке близ пограничной станции старуха Юзефова приютила городскую молодую женщину, укрыла от немцев, выдала за свою сноху, ребенка — за внука. Но вот молодуха вернулась после двух недель в гестапо живая и неизувеченная, и у хозяйки возникло тяжелое подозрение…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Его арестовали, судили и за участие в военной организации большевиков приговорили к восьми годам каторжных работ в Сибири. На юге России у него осталась любимая и любящая жена. В Нерчинске другая женщина заняла ее место… Рассказ впервые был опубликован в № 3 журнала «Сибирские огни» за 1922 г.
Имя Льва Георгиевича Капланова неотделимо от дела охраны природы и изучения животного мира. Этот скромный человек и замечательный ученый, почти всю свою сознательную жизнь проведший в тайге, оставил заметный след в истории зоологии прежде всего как исследователь Дальнего Востока. О том особом интересе к тигру, который владел Л. Г. Каплановым, хорошо рассказано в настоящей повести.