В парализованном свете. 1979—1984 (Романы. Повесть) - [177]
Антон Николаевич трижды звонит в дверь: такая имеется с сыном договоренность. У Антона Николаевича нет теперь своего ключа. Ключ отобран, экспроприирован, сдан коменданту его бывшей квартиры — его бывшей жене. Открывает Клоник, склоняется к отцу, чмокает в щеку.
— Па, ты голоден?
Такая вот первая реакция: накормить голодного, исхудавшего, превратившегося в живой скелет бездомного пса. Остались только нос, очки да торчащие скулы.
— Спасибо, сын. Ну что там у тебя? Какие сложности?
Антон Николаевич по старой привычке снимает пиджак, вешает на спинку стула. Жарко. Душно. Слишком уж сильно топят. Он расстегивает верхнюю пуговицу рубашки, ослабляет узел галстука. Обостренно чувствует запахи дома. И свой собственный, этому дому уже чужой. Краски пожухли. Ковер выцвел. Лак на мебели потускнел. Мысленно он представлял обстановку более яркой. Что ж, забыл. Отвык.
Клоник раскладывает на столе учебники, по которым они должны заниматься. Антон Николаевич собирается спросить: «Как поживаешь, сын? Как мама? И куда это ты растешь?» Хочет сказать: «Я чертовски соскучился, Клон, Клоненок ты эдакий. Мне плохо. Я тоскую».
Но ком в горле. Антон Николаевич откашливается. Антон Николаевич углубляется в изучение параграфа. Клоник сопит над ухом. Его тело излучает сухой жар — будто включенный электрический рефлектор.
Продолжая вникать в забытое, Антон Николаевич кладет сыну руку на плечо. Чувствует, как напряглись его мышцы, затаилось тело, и вдруг расслабилось, приникло, навалилось всей тяжестью. Лохматая голова уткнулась в бритый отцовский подбородок.
Мутная пелена застит глаза, размывает предметы. Что-то коротко булькает в горле. Антон Николаевич откашливается: поперхнулся.
Они сообща начинают решать пример. Пример или задачу. Острие шариковой ручки стремительным зигзагом бежит по листку черновика. Доктор Кустов дифференцирует. Доктор Кустов интегрирует. За первой производной отыскивает вторую. Пример получается. С ответом сходится. Антон Николаевич доволен. Надо же, все-таки не забыл школьную премудрость. А Клоник скребет в затылке:
— Мы этого не проходили, па.
Антон Николаевич озадачен. Антон Николаевич озабочен. Подпирает ладонью щеку. Подпирает кулаком лоб. Без интегралов он уже не умеет. Без дифференциалов у него не получится. Так уж он привык мыслить. Ему трудно иначе.
Тем не менее приходится перестраиваться. Приходится переходить от сложного к простому. От сложного для сына — к сложному для себя. У них с Клоником, оказывается, совсем разные представления о простом и сложном. Можно даже сказать — прямо противоположные.
И вот они идут друг другу навстречу. Прорубаются сквозь густые заросли. Продвигаются шаг за шагом. Совершается общая работа мысли. Складывается новое для каждого из них мышление. Намечается неожиданное, нестандартное решение.
Они идут все-таки очень медленно, а паровозик быстро бежит по рельсам. Он бежит из пункта А в пункт Б, тогда как другой паровозик с еще большей скоростью бежит в противоположном направлении.
Кустов-старший вышагивает по квартире. Кустов-старший пыхтит как паровоз, который прошел уже половину пути. Еще немного, и Кустов-старший поймет, может, самое для себя главное и трудное: на каком именно расстоянии от пункта А оба паровоза встретятся.
— Сейчас, сейчас… — говорит он сыну. — Только не подсказывай!
Кажется, они поменялись ролями. Кто из них теперь ученик, кто учитель — не вполне ясно. Кто старший, кто младший — и того меньше.
— Вот! — восклицает Антон Николаевич и, совершенно забывшись в восторге преодоленного им наконец внутреннего препятствия, бросается на диван.
Он закладывает руки за голову. Он лежит, будто на лесной полянке. Будто у себя дома. Неподвижный взгляд устремлен в потолок. Там, на потолке, написано окончание второго варианта решения задачи.
…И вдруг такая тишина вокруг. Только щебет птиц да бездонное небо. Чуть покачиваются уходящие ввысь стволы сосен. Чуть кружатся их высокие вершины… Антон Николаевич ощущает изнурительную слабость и полную беспомощность. Антон Николаевич никак не может подняться с дивана. Или не хочет? Тело сковал сладостный сон. Но ведь он не спит. Он все видит, понимает и, наверно, впервые за много лет чувствует себя по-настоящему дома. У себя дома, на своей постели. Он чувствует, что умирает, но почему-то совсем не страшно. Может быть, потому, что рядом находится сын, который закроет ему глаза. Что ж, прожита большая, разная, по-своему счастливая жизнь. И потому это мгновение мерцающего сознания окрашено в какие-то неправдоподобные, сияющие тона…
— Па, тебе плохо?
Антон Николаевич с трудом опускает ноги на пол. Хочется пить. Во рту пересохло. Над левой ключицей тянет. Над левой ключицей ноет, отдает в лопатку. Будто там лопнул старый нарыв, гной вытек, стало легко — и теперь чуть дергает, щекочет, затягивается молодая ранка.
Ватные ноги неуверенно ступают по половицам паркета. Тело невесомо. Пошатывает. Антон Николаевич выходит на кухню, нацеживает заварки из пузатого фаянсового чайника.
Когда возвращается, Клоник уже слушает Челентано. Включил кассетник, запустил на полную громкость, развалился в кресле, раскидал по ковру свои длинные ноги в кроссовках. А шея тонкая, как у девочки. И даже косичка спускается по желобку сзади, наползает на воротник.
Повести и рассказы, вошедшие в сборник, посвящены судьбам современников, их поискам нравственных решений. В повести «Судья», главным героем которой является молодой ученый, острая изобразительность сочетается с точностью и тонкостью психологического анализа. Лирическая повесть «В поисках Эржебет Венцел» рисует образы современного Будапешта. Новаторская по характеру повесть, давшая название сборнику, рассказывает о людях современной науки и техники. Интерес автора сосредоточен на внутреннем, духовном мире молодых героев, их размышлениях о времени, о себе, о своем поколении.
В 1977 году вышли первые книги Александра Русова: сборник повестей и рассказов «Самолеты на земле — самолеты в небе», а также роман «Три яблока», являющийся первой частью дилогии о жизни и революционной деятельности семьи Кнунянцев. Затем были опубликованы еще две книги прозы: «Города-спутники» и «Фата-моргана».Книга «Суд над судом» вышла в серии «Пламенные революционеры» в 1980 году, получила положительные отзывы читателей и критики, была переведена на армянский язык. Выходит вторым изданием. Она посвящена Богдану Кнунянцу (1878–1911), революционеру, ученому, публицисту.
Повесть «Судья» и роман «Фата-моргана» составляют первую книгу цикла «Куда не взлететь жаворонку». По времени действия повесть и роман отстоят друг от друга на десятилетие, а различие их психологической атмосферы характеризует переход от «чарующих обманов» молодого интеллигента шестидесятых годов к опасным миражам общественной жизни, за которыми кроется социальная драма, разыгрывающаяся в стенах большого научно-исследовательского института. Развитие главной линии цикла сопровождается усилением трагической и сатирической темы: от элегии и драмы — к трагикомедии и фарсу.
Нелегкий жизненный путь прошел герой романа коми писателя Бориса Шахова: еще подростком Федор Туланов помог политссыльному бежать из-под надзора полиции, участвовал в гражданской войне, революционных событиях, а затем был раскулачен и отправлен в лагерь…
"Самое главное – уверенно желать. Только тогда сбывается желаемое. Когда человек перестает чувствовать себя всемогущим хозяином планеты, он делается беспомощным подданным ее. И еще: когда человек делает мужественное и доброе, он всегда должен знать, что все будет так, как он задумал", даже если плата за это – человеческая жизнь.
Михаил Андреевич Лев (род. в 1915 г.) известный советский еврейский прозаик, участник Великой Отечественной войны. Писатель пережил ужасы немецко-фашистского лагеря, воевал в партизанском отряде, был разведчиком, начальником штаба партизанского полка. Отечественная война — основная тема его творчества. В настоящее издание вошли две повести: «Если бы не друзья мои...» (1961) на военную тему и «Юность Жака Альбро» (1965), рассказывающая о судьбе циркового артиста, которого поиски правды и справедливости приводят в революцию.
Автор публикуемых ниже воспоминаний в течение пяти лет (1924—1928) работал в детской колонии имени М. Горького в качестве помощника А. С. Макаренко — сначала по сельскому хозяйству, а затем по всей производственной части. Тесно был связан автор записок с А. С. Макаренко и в последующие годы. В «Педагогической поэме» Н. Э. Фере изображен под именем агронома Эдуарда Николаевича Шере. В своих воспоминаниях автор приводит подлинные фамилии колонистов и работников колонии имени М. Горького, указывая в скобках имена, под которыми они известны читателям «Педагогической поэмы».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Читателю широко известны романы и повести Евгения Пермяка «Сказка о сером волке», «Последние заморозки», «Горбатый медведь», «Царство Тихой Лутони», «Сольвинские мемории», «Яр-город». Действие нового романа Евгения Пермяка происходит в начале нашего века на Урале. Одним из главных героев этого повествования является молодой, предприимчивый фабрикант-миллионер Платон Акинфин. Одержимый идеями умиротворения классовых противоречий, он увлекает за собой сторонников и сподвижников, поверивших в «гармоническое сотрудничество» фабрикантов и рабочих. Предвосхищая своих далеких, вольных или невольных преемников — теоретиков «народного капитализма», так называемых «конвергенций» и других проповедей об идиллическом «единении» труда и капитала, Акинфин создает крупное, акционерное общество, символически названное им: «РАВНОВЕСИЕ». Ослепленный зыбкими удачами, Акинфин верит, что нм найден магический ключ, открывающий врата в безмятежное царство нерушимого содружества «добросердечных» поработителей и «осчастливленных» ими порабощенных… Об этом и повествуется в романе-сказе, романе-притче, аллегорически озаглавленном: «Очарование темноты».