В ожидании счастливой встречи - [35]

По льду подъехали к самому припаю. Его попутчики выгрузили на лед корзины, всякие снасти. Шофер подсунул ему под мышки по корзине, в руки две, сам взял топор, ложку из проволочной сетки, другой спутник моток проволоки, мешочек замороженной рыбы и тоже пару корзин, и, когда по припаю подошли к живому льду, он, признаться, оробел.

Живой лед образовался за последние десять-двенадцать часов. И, припаиваясь к постоянному льду, был прозрачен, как стекло, и зыбок, как спина оленя. Синий воздух струился надо льдом, как бы еще больше оживляя его. Нужно было пересилить, принудить себя, ступить на гибкий дышащий лед. Не отрывая ног, он стал скользить за ребятами, которые уже ушли на приличное расстояние; товарищ, по следам которого он шел, уже успел опустить на проволоке в каждую лунку по корзине. А на дно каждой корзины положил ряпушку. Теперь оставалось обходить проруби и заглядывать в корзины: не попался ли краб.

Иван осмелел, лег на лед и заглянул в морскую глубь. Зрелище открылось такое прекрасное и необычное, что и не расскажешь.

Его отрезвил выстрел. Он вскочил на ноги. Ничего не соображая, бросился к берегу. Но берега не было. Лед крошился и лопался, льдина оторвалась от припая. Ему пытались бросить веревку, но, не долетев. Она упала в воду. Он сбросил полушубок, намеревался снять и сапоги. Лед, словно намыленный, скользил, льдина стала разворачиваться. Не раздумывая перескочил на другую льдину и побежал к припаю. Только занес ногу, как его подхватило несколько рук, а льдина с грохотом обломилась и нырнула под припай.

Все стояли и смотрели, как уносило полушубок Ивана в море. На минуту он словно ожил, приподнялся и тут же исчез. Конечно, раз на раз не приходится на рыбалке. Какой бы риск ни был, если уж пристрастился, вошел в азарт, как-то забываешь, что ли, все передряги и с еще большей тягой идешь на рыбалку или охоту. И каждый раз открываешь и в себе и в друзьях неожиданное. Вот и Валерию не терпится.

— «Увидишь, увижу…» — приставал он, — но я еще и знать хочу.

— Проще пареной репы, — задается Иван, — опускаешь корзину на дно морское, смотришь — залез краб, вытаскиваешь. Вот и все.

— И пока тащишь, сидит он в корзине? — сомневается Валерий.

— Сидит, ждет, когда его вытряхнешь на лед…

— Ну и рыбалка, — разочарованно вздыхает Валерий. — Я люблю азарт, подсечку, чтобы удилище в коромысло, — поерзал на запасном колесе Валерий.

— Еще какой азарт — присвистнул Иван, — еще как захватит, разожжет. Я тоже поначалу так думал, а хватил морской охоты, и не знаю, как утра дождаться. Слава, скажи ты, как главный рыбак, — обратился Иван к вылупившемуся из темноты с ведром Вячеславу. Он принес ведро воды и ящик из-под бутылок.

— А это зачем? В костер, что ли?

— Сидеть.

— Правильно, Слава, — подхватил Иван ящик и уселся на него к костру, — а то от этой резины, — он пнул запаску, — враз взыграет радикулит.

— Я что вам, слуга двух господ? Давай-ка, Ваня, поднимайся, приготовь краба, да так, чтобы Валерий пальцы объел.

— Чего проще, горсть соли…

— Ты учти, Ваня, морская вода.

Иван подмигнул Валерию и стал солить из мешка горстью.

— Ты, Ваня, не переусердствуй.

Иван помешал монтировкой в ведре.

Краба сварить — это тоже искусство, и немалое: переборщил соли, горечью будет отдавать, недосолил — трава: переварил — труха, недоварил — кисель. Краба по цвету варят. Пошли по панцирю оранжевые всполохи, чуть клешня побелела — снимай с огня, пока вынимаешь — дойдет, в самый раз будет.

Иван над таганом как гора над норой. Еще соли щепоть подбросил.

— Гуще будет. — Прикурил от головешки, поправил под ведром огонь — глаз с краба не сводит. — Похлебка «морская стихия».

— Сладковатый запах, — потянул носом и Валерий. — Что-то между ухой и дичью.

Валерий расстегнул куртку.

— Тепло тут у вас.

— Всю зиму утка держится, утром посмотришь — как мошки.

— Морянка, что ли?

— А кто ее знает: раз на море — морянка.

Ведро заплевалось.

— Внимание, — Иван поднял несколько крабов и бухнул в ведро.

— Лаврух, лаврух, Ваня, перчику не забудь, — подсказывает Вячеслав.

— Я больше в собственном соку люблю.

— А для аромата маленько не повредит.

Крабы словно ожили: они лезли из ведра, надуваясь и краснея.

— Во! Фирменная похлебка «морская стихия», — радовался Вячеслав. — Ты, Ваня, не перепарь, — посмотрел он на часы. — Да и сам не упади в ведро.

Иван подхватил ведро, вылил бульон на лед. Пахучий отвар струйкой сверлил лед, растекался маслом.

— Ну зачем выливаешь, — закуксился Вячеслав. — Утром умылись бы для форсу.

— Извини, Слава, забыл. — Иван зацепил самого крупного краба: — Держи, Валера.

Валерий подставил шапку.

— Да не-е.

Валерий схватил лопату:

— Клади!

Иван засмеялся.

— Давай, давай, — Иван положил на лопату краба, — ешь, ешь, а то быстро остынет.

— Да ты вот так, Валера. — Вячеслав отломил клешню, сладко высосал сок и белое, нежное, слегка розовое мясо, а потом ложкой из панциря стал выскребать мякоть. Валерий последовал его примеру.

— Ничего, съедобно, — оценил он.

— Не то слово, Валера, — не согласился Иван. — Вкусней ничего и не едал и не представляю даже…

— Если бы остограммиться, — разбирая второго краба, сказал мечтательно Вячеслав, — то лопнуть можно от вкусноты.