В ожидании рассвета - [2]

Конечно, и о комфорте Николас побеспокоился. Если не принимать во внимание жутковатую атмосферу дома, в нем было вполне уютно. По крайней мере, так казалось Николь, которая разделяла страсть отца ко всему таинственному. В детстве она нередко играла в привидения на боковой лестнице, которая вела в спальню ее матери. Нередко миссис Аркетт визжала на весь дом, напуганная крошечной, закутанной в белую простыню фигуркой. В отличие от мужа и дочери Вайолет Аркетт не увлекалась фильмами ужасов.

Отец умер, когда Николь было одиннадцать лет. Она помнила помпезные похороны, длинные витые свечи, горящие около черно-красного гроба, бледное, немного удивленное лицо отца, опухшее от слез лицо матери. Вайолет не отходила от тела мужа и почти не обращала внимания на дочь. Николь, предоставленная сама себе, понимала, что произошло нечто непоправимое, что обязательно изменит всю ее жизнь, и тихонько плакала, укрывшись от посторонних взглядов. Выставлять свое горе напоказ она не могла и не хотела, чувствуя фальшь в стенаниях матери…

Предчувствие девочку не обмануло. Сразу после того, как истек положенный срок траура, Вайолет распорядилась полностью сменить обстановку дома. Темные драпировки и старинная мебель действовали ей на нервы. Она бы с удовольствием переехала в другой особняк, более просторный, современный и нарядный, но в то время среди ее друзей как раз началась повальная мода на дома под старину, и Вайолет решила не продавать дом мужа.

Через полтора года она вышла замуж за Гарольда Спенсера, вице-президента телерадиовещательной компании Аркетт ТВ, которую основал ее покойный муж. Гарольд, человек с большим вкусом и любовью к ярким краскам, завершил преобразование дома Аркеттов. Теперь о Николасе напоминали лишь старые узкие коридоры, которыми почти никто не пользовался и в которых даже не было электрических ламп. Несколько массивных канделябров на стенах, которые служанки частенько забывали зажигать, – вот и все освещение.

Один из таких коридоров вел в комнату Николь. Мать неоднократно предлагала ей переехать в более удобное и красивое помещение, но девочка упорно отказывалась. Вайолет злилась про себя, потому что только упрямство Николь мешало ей с мужем полностью переделать дом. Однако Гарольд взял сторону девочки.

– Пусть живет там, где ей нравится, – решительно сказал он.

Так у Николь появилась своя, отдельная территория. Она могла сколь угодно долго бродить по плохо освещенным коридорчикам и играть в комнатах, где пылилась старая мебель в чехлах. Темноты Николь Аркетт не боялась ни в каком возрасте и жалела только о том, что Вайолет распорядилась убрать из коридоров все эти восхитительные рыцарские доспехи, мимо которых было так сладко и так жутко проходить…

Шлепая босыми ногами, Николь шла по коридору. Нужно было пройти почти до самого конца, чтобы по лестнице перейти в другую, более современную часть дома, где находились комнаты ее матери и Гарольда, большая гостиная Вайолет, в которой она принимала гостей, столовая, комната для прислуги… Одним словом, все.

Николь надеялась незаметно проскочить в комнату для прислуги и попросить Хильду, горничную, убраться у нее. Конечно, проще было бы позвонить по телефону, но в комнате Николь неделю назад испортился провод, и она никак не могла сообщить об этом.

Но затея Николь с треском провалилась. Когда она на цыпочках кралась мимо спальни матери, дверь вдруг распахнулась, и на пороге возникла Вайолет в нежно-розовом шелковом халате. При виде дочери ее прекрасное личико омрачилось.

– Куда ты собралась в таком виде, хотела бы я знать? – сурово спросила она.

У Вайолет был повод для возмущения. Облик Николь в самом деле не отличался особой изысканностью. На ней были пижамные штаны, которые стали ей коротки года три назад, и футболка с жирным пятном на животе. Длинные волосы девушки были завязаны в небрежный хвост. А на ногах, увы, совсем ничего не было.

– Я к Хильде, – сказала Николь, опустив глаза. – Попросить ее прибраться…

– Неужели прислугу нельзя вызвать по телефону? – поморщилась Вайолет.

Она напрасно пыталась привить Николь манеры девушки из богатой семьи. Дочь упорно сопротивлялась благотворному влиянию.

– У меня телефон не работает, – еле слышно пробормотала девушка.

Вайолет картинно вздохнула. Несмотря на то, что двадцать лет назад она родила это невыносимое создание, ей с трудом верилось, что Николь – ее родная дочь.

– Я распоряжусь, тебе его завтра отремонтируют, – сказала она холодно. – И не ходи босиком по дому.

Считая, что на этом ее материнская миссия успешно завершена, Вайолет вернулась в спальню. Николь продолжила свой путь. Она лишь краешком глаза успела увидеть нежно-персиковое убранство в комнате матери. Зная Вайолет, она не сомневалась в том, что ее спальня представляет собой сочетание всего самого красивого и изысканного, что можно было достать за деньги.

Обстановка в комнате самой Николь не менялась с тех пор, как умер отец. Но девушка не возражала. Разве не она в свое время настояла на том, чтобы ее комнату оставили в первозданном виде? И если Вайолет упустила из виду тот факт, что Николь уже не одиннадцать, а двадцать… Что ж, не она будет ей об этом напоминать!