В ожидании расцвета, или «Апокалипсис – сегодня!» - [4]

талант не высосет из ее пересохших сосцов ни одной идеи. Любая новая культура рождается большей частью стихийно, еще никому не удавалось родить национальную идею по спецзаказу. Если советскую культуру конструировали, исходя из отталкивания от значительной части культуры классической, то нынешнюю нуворюсскую культуру пытаются слепить из некоего синтеза советской и классической. В результате выходит смесь бульдога с носорогом, ужа с ежом, попугая со сторожевой собакой и, в литературе в особенности, смесь французского с нижегородским. Это не столько рождение Афродиты из морской пены, сколько имитация явления из папье-маше. Как известно, даже если в одной комнате и запереть 9 женщин, то это все равно не сократит срок беременности до 1 месяца. Можно прогнозировать, планировать рождение новой культуры, но ускорить их невозможно, да, думаю, и нежелательно. А пока править бал будут скудоумные.

5. О построении развитого феодализма, или «Назад в будущее!»

У меня сложилась своя теория насчет того, почему в России происходит то, что происходит. Как известно, в России никогда не было рабовладельческого общества как такового. То есть, прямо из первобытно-общинного строя она шагнула в феодализм. Думаю, что и феодализм, и, впоследствии, капитализм носили в России общинный характер, весьма отличавшийся от традиционных форм. Это связано с тем что, как я уже писал выше, переходы от Древней Руси к Руси Московской, а далее к Петровской и Советской — происходили не плавно и закономерно, в силу развития исподволь назревавших тенденций, а обвально-катастрофически, огнем и мечом — ввод татаро-монгольского ограниченного контингента в рамках интернациональной помощи, реформация в темпе «аллегро фуриозо», октябрьская революция. Единственное, что связывает эти эпохи, каждая из которых отвергает предшествующую — община.

Советский период занял место недостающего рабовладельческого — множество разнообразных государственных рабов, которым не давали быть даже говорящими орудиями (а многих отучали быть и мыслящими орудиями), наличие права и писаных законов и всепроницающая мощь произвола императора и его сатрапов. Представление о месте жительства если и не как о всей Ойкумене, то, безусловно, ее наиболее ценной и достойной части, соответственное отношение к себе, как представителю этой общности. Жизнь в Империи довольно-таки комфортна, особенно для тех, кто никакой другой не знает и представить себе не может. С того момента, когда империя признает, что у нее есть недостатки, хотя бы и «отдельные», она обречена на крушение. Империя — бог для самой себя, а могут ли быть у Бога недостатки?

Как и в любой империи времен упадка, определенная часть рабов — наиболее образованная — не столько работает, сколько изображает имитацию трудового порыва, а основное время тратит на доступные забавы, рассуждения и злословье. Их кормят — не так чтобы сытно, от пуза, но с голоду никто не мрет и сил философствовать хватает. Они готовы смириться с этой тощей похлебкой при условии, что им предоставят свободу. Увы, «свобода приходит нагой» и таковой остается. К моменту крушения империи на ее просторах оказываются тысячи рабов, колонов и вольноотпущенников, абсолютно свободных от всего и чертовски голодных. Тут-то и вспомнили, что «бытие определяет сознание», и у тех, кто ничем, кроме сознания, похвастаться не могли, бытие изрядно ухудшилось.

Даже при том, что Российская держава, по утверждению Ключевского, объединялась не правами, а обязанностями, возникшее на руинах СССР раннефеодальное образование было абсолютно грабительским — под тем предлогом, что, мол, стадия первичного накопления капитала при капитализме всегда такая. Но какое отношение государства СНГ имеют к капитализму? Это типичные феодальные княжества, во главе — бывшие сатрапы или губернаторы, готовые пойти на все, чтобы любой ценой удержаться у кормушки власти. Вилланов и бюргеров они не защищают — так как иметь дружину опасно для собственной власти, а снаружи на эти феоды никто и так не позарится, да и на всякий пожарный приготовлены комфортные заграничные убежища. Организовывать какой-никакой феодализм сложнее, чем просто выбивать всеми законными, незаконными и полузаконными мерами монету. Олигархи и пр. тоже никакие не капиталисты, а просто новая аристократия, которая хочет вырвать власть у старой жреческо-воинской верхушки. И войны все — феодальные, за суверенитет; и промышленность — кустарная (а практически все крупные мануфактуры захирели); и идеология — совершенно раннесредневековая (потому и такой «православный ренессанс», и популярность фэнтези, астрологии, конспирологии и прочей оккультной белиберды).

6. Все, что вы хотели знать об Апокалипсисе

Одна из типических черт вернувшегося в Россию средневековья — тяга к эсхатологическим рассуждениям. Не будет преувеличением сказать, что большая часть современной российской словесности (а в фантастике — так едва ли не все 100 %) посвящена Апокалипсису. Такой силы оказался зов времени, такой мощи социальный заказ, что откликнулись все как один. Почти так же, как в свое время на товарища Сталина, а впоследствии на строительство светлого будущего.