В ожидании осени 1977 - [5]

— Я тебе, с телефонного автомата звонил. Ездил на мойку, вот решил тебя по дороге захватить. Видишь, машина какая чистенькая.

— Ну, — задумался я, — она вроде и вчера была не грязненькая… Ладно. Так, что папá, хотел от меня услышать?

Савелий поморщился и вкратце рассказал…

* * *

Пройдя вахтершу-консьержку и огромный холл, мы поднимаемся на 8 этаж в лифте. Высота потолков на лестничной площадки, наверное, метра три с половиной. Большие лестничные пролёты. Вокруг чистота и красота. Вдоль стены, на полу, стоят несколько декоративных растений.

Огромную, дубовую, двухстворчатую дверь, открыла нам, приятная женщина в старомодном, тёмно-синем платье. На вид ей было, лет 50–55.

Сева меня предупредил, что у них есть домработница, некая Лидия Васильевна, поэтому я не удивился, а констатировал лишь факт, «наличия» в СССР, дом работниц!

Она, критическим взглядом, осмотрела меня с ног до головы и пригласила внутрь квартиры.

Я ох***ал понемногу, от высоты потолков, дом работницы в советское время, а также от вероятного количества комнат, в такой уютной и небольшой квартирке…

Наверняка, комнат, должно быть штук 5–7, не менее…

По периметру огромного тамбура, и не менее огромного, длинного коридора, наблюдается «немереное» количество закрытых, покрашенных белой краской, дубовых дверей.

На вопрос: «Это что, коммуналка?», Савелий застеснялся и отрицательно помотал головой.

«Действительно какая нахрен коммуналка?!» — понял я, тупость заданного мной вопроса.

— Нет, это наша квартира, — как-то стесняясь озвучивает Сева. — Пошли в гостиную, — пригласил он меня.

«Да? Ну пошли. Где тут — хоромы царские?!»

Нда… Такая скромная квартирка, у скромного музыкального дирижера. Прихожая, по размерам, равна, или даже чуть больше, нашей с мамой квартиры…

«В натуре» — гостиная!.. Метров 40–45. Скромная такая, комнатка…

Красивая резная мебель, типа «стенка», в шкафах которой, за стеклянными дверками стоят хрустальные сервизы. Большие светло-коричневые, кожаные кресла с огромными подлокотниками. На стенах, висят замечательные картины, написанные маслом. В углу зала, на стеклянной тумбе стоит телек, по имени «Grundig». Неподалёку от него на полке, в близи декоративной пальмы, притаился знакомый японский магнитофон, который Сева привозил на базу. Рядом с ним стоял бобинник…

Ну и так по мелочи — диваны разные, ковры всякие, на полу паркет, на потолке люстра — вероятно уменьшенная копия люстры из Большого Театра…

Сам потолок, по периметру украшен лепниной, причем не простой, а позолоченной…

Что ж, при таком раскладе, папá должен выйти в халате одетым на костюм с галстуком и в турецкой «феске» на голове, или как там называется, этот головной убор…

Вот, это социалистическое равенство!.. Вот это я понимаю!.. Наверняка, для таких людей социализм, является очень даже неплохой системой, ибо себе его они уже построили и в нём живут, хотя и в отдельно взятой квартире.

Если честно, то я был рад за них. Молодцы!!

Но если уж совсем честно, то было грустно. Грустно и обидно… Как же так… Моя мама, растила меня, практически в одиночку и работала на двух работах и не заслужил вообще ничего подобного? Даже такой прихожей, которой равна всей нашей квартире?! …

И кто меня осудит, если я захочу себе такое же?

Ясно, что, работая у станка, на шахте, медсестрой в больнице или воспитательницей в детском саду, такое великолепие можно увидеть лишь в кино. Конечно же, если при просмотре ты не заснёшь, потому как за целый день навъё****лся так, что мама не горюй!..

* * *

Через несколько минут в комнату вошёл папá.

Это был невысокий, на голову ниже своего сына, мужчина, средних лет. С большой залысиной, торчащими во все стороны длинными, чёрными с проседью волосами и выдающимся «шнобелем».

Одет он был в костюм без галстука(!), без халата(!) и без «шляпы» (!). В общем выглядел папá, как типичный «сумасшедший-дирижёр-гений», отображённый в сатире, а не как «турецкий султан», которого ожидал увидеть я.

— Доброе утро, молодые люди. Меня зовут Аркадий Львович, — представился он.

Я встал с дивана протянул ему руку и представился:

— Александр.

Сева не стал представляется вероятно, зная этого мужика.;)

— Пойдемте к столу, попьём чая, и вы мне расскажите о себе. А также о том, как вы смогли написать такие замечательные песни в столь юном возрасте.

* * *

— Вы знаете, — сказал я присаживаюсь за большой овальный стол, покрытый белой скатертью на котором стояли всевозможные яства к чаю, — эти песни, не получились бы такими хорошими, если бы, не способности вашего сына, ровно, как и всего ансамбля. Я им лишь чуть-чуть помог, проиграв композиции на гитаре и напев их. Они прониклись идеей. Поняли, что может получиться, что-то стоящее, вложили душу и воплотили в жизнь. Я сам был удивлён результатом.

— Хм… Просто напел и получился шлягер, да ещё и не один?! Интересно… но в принципе неважно… — задумчиво проговорил папá и сделал небольшой глоток чая из маленькой чашечки, сделанной из Гжельского фарфора.

Мы тоже пригубили…

— Александр, нужно признаться, я не был рад тому, что Сева тратит время на эстрадную музыку вместо того, чтобы больше заниматься самостоятельно. ВИА — вокально-инструментальный ансамбль, это конечно хорошо… молодежная музыка, танцы, компания, девушки… Всё это весело и интересно… Но, я хотел бы, чтобы мой сын, вырос великим пианистом, — тон его стал резок, — а не превратился в забулдыгу играющего по выходным на танцплощадках за трехлитровую банку вина и иногда подхватывающего халтуру на похоронах!